Предыдущие главы: 1, 2, 3, 4, 5 (начало), 5 (продолжение), 6, 7 и 8, 9, 10 (начало), 10 (продолжение), 11, 12, 13 и 14, 15, 16, 17

18

После сезона 1965 года я нашел работу, став программным директором в Национальной Конференции Христиан и Иудеев Сент-Луиса. Одна из главных наших программ, коллоквиум на тему воспитания терпимости в детях, проходил в Обществе Этики Сент-Луиса. Ассистентом руководителя здесь был Джон Хартвелл Мур. Стэйси познакомилась с ним на большом марше мира в Вашингтоне в октябре 1963, который посетили три автобуса активистов из Сент-Луиса. Джон стал нам хорошим другом и познакомил меня с многообразием радикальной литературы. Зимой и весной я прочитал множество книг, которые посоветовал мне Джон, и подписался на журналы Ramparts, The Guardian и другие радикальные издания.

Я поступил в аспирантуру в январе 1966 года и ходил на курсы в Школу Образования, в частности на курс Ирвина Луиса Хоровица, социолога и редактора журнала Trans-Action. В ответ на мой вопрос о том, с какой книги начать знакомство с социологией, Хоровиц предложил «Социологическое воображение» Чарльза Райта Миллса и попросил внимательно её прочитать. Эта книга повлияла на моё мышление сильнее, чем всё, что я читал до этого.

Перед моим отъездом в тренировочный лагерь Джон Мур представил меня людям из движения «Студенты за демократическое общество» из Университета Вашингтона. Формально я в него не вступил, но посещал их собрания и симпатизировал их политической программе. В то время усилия всех общественных организаций в Сент-Луисе были направлены на прекращение войны. Один из проектов заключался в опросе людей в разных районах города на предмет того, что они думают по поводу военного вмешательства США во Вьетнамский конфликт, и раздаче литературы о геноциде, который был реальностью, скрывавшейся за красивыми словами президента Линдона Джонсона. Я был удивлен, когда узнал, что население в пригороде Сент-Луиса, где находился мой дом, поделилось почти пополам, хотя противники войны были беспомощны в своем стремлении остановить кровопролитие.

Комиссионер НФЛ Пит Розелл вручает сертификат на членство в лиге первому владельцу «Фэлконс» Ранкину Смиту

В тот год лига расширилась, основав франшизу в Атланте, и все команды должны были отдать туда определенное количество игроков. Я был уверен, что выберут Мариона Рашинга или меня. Владельцы не озвучивали своё решение, но когда я увидел Мариона в ростере «Фэлконс», то понял, что «Кардиналс» меня сохранили. Это усиливало мои позиции при обсуждении нового контракта. Я решил не вести переговоры с глазу на глаз, как раньше. Согласно моей теории, при личном общении владельцы играют на авторитарном характере своих отношений с футболистами, заставляя тебя чувствовать себя неблагодарным сыном, когда ты отклоняешь их первое предложение, поэтому предварительные переговоры я вел по почте. Это сработало: хотя я не выторговал большой контракт на 1965 год, я получил прибавку в $5000, что подняло мою зарплату в 1966 году до $17000.

Перед тренировочным лагерем 1966 года мы со Стэйси провели неделю в доме на Лонг-Айленде. Спринты на пляже и 4-километровые забеги каждое утро привели меня в отличную форму. Весной Уолли Лемма уволили, и Чарли Виннер, бывший ассистент в «Балтиморе», занял его место.

Чарли Виннер и тайт-энд Джеки Смит

В ходе 3-минутной беседы с Виннером я узнал, что мне предстоит побороться за место в старте с Биллом Команом. Каждый из нас должен был сыграть по половине в первых трёх выставочных матчах, и тот, кто показывал лучший футбол, становился стартером. Так как это был первый сезон Чарли Виннера в команде, а я чувствовал, что могу претендовать на место в первом составе, я решил показать ему, на что способен. Как обычно, я приехал в лагерь вместе с новичками, чтобы получить преимущество перед другими ветеранами. Благодаря своей скорости и знанию движений внешнего лайнбекера, я мог достаточно хорошо прикрывать хавбека на пасовых розыгрышах. Когда Столлингс прибыл в лагерь с остальными ветеранами и увидел меня в скримидже, то с уверенностью сказал, что я отберу у Комана стартовую позицию, если продолжу в том же духе.

Виннер казался более практичным и деловитым тренером по сравнению с Уолли Леммом и, как казалось, имел более четкое понимание профессионального футбола и игроков. Однако, это было лишь видимостью. После сезона 1966 года я начал думать о нем, как о тренере, которому недостает смелости и способности спорить с игроками. Он был слабым и нерешительным, и это проявлялось даже в его лексиконе. Одной из любимых поговорок Виннера была следующая: «Вы должны преодолеть этот холм». Мы никогда не понимали, что он имел в виду под холмом, кроме того, что мы должны его преодолеть. Другой жемчужиной мудрости в исполнении Виннера было «Не обманывай свое тело», поэтому на тренировках парни распевали: «Обманывай свою жену, но не обманывай свое тело!».

Утром, перед началом упражнений, Чарли устраивал свою «вертушку».  Он выбирал одного из новичков и ставил перед командой. Игрок должен был держать мяч над головой на вытянутых руках и не отрываясь смотреть на него. В таком положении он должен был сделать 10 оборотов вокруг своей оси, а потом ударить по мячу. Из-за головокружения это было сложно сделать, и новичок выглядел забавно, когда спотыкался, падал, поднимался и пытался попасть по мячу. Смысл этого действа был в том, чтобы через совместный смех укрепить мораль команды. При этом Виннер никогда не учитывал тот факт, что новичков, которых он заставлял делать «вертушку»,  не радовала перспектива стать всеобщим посмешищем.

Футболисты склонны иметь садистское чувство юмора или не иметь его вовсе. Стыдно признавать это, но многие их шутки были забавными. Например, капитан защиты Дэйл Майнерт постоянно жевал табак. В своем шкафчике он держал две пустые банки из-под тейпа. Одна из них была заклеена и имела прорезь сверху. Это была «пятидесятицентовая» банка для штрафов в 50 центов, которые присуждал Чак Друлис за ошибки во время устного теста. Другая предназначалась для табачного сока. На вечерних собраниях Дэйл всегда жевал табак, и время от времени было слышно, как он сплевывал очередной комок в банку. Регулярно, особенно во время просмотра записей, когда выключался свет, кто-нибудь случайно задевал и переворачивал его банку, и вокруг стула Дэйла разливалась вонючая темно-коричневая лужа. Когда сок касался голых ступней других игроков, они вскакивали и начинали орать как сумасшедшие.

Самым веселым игроком нашей команды, по крайней мере, для меня, был фулбек Уиллис Креншоу. Он был, как Мистер Чудо, человеком сведущим во всех вещах. Например, какое-то время он всерьез увлекся карате и добился хороших результатов. Я организовал его выступление перед школьниками, когда был программным директором в Национальной Конференции Христиан и Иудеев, и там он ломал кирпичи. Сам Уиллис настаивал на том, что он смертоносен как Джеймс Бонд. В игре против «Чикаго» Джо Фортунато, известный своим жестким стилем игры лайнбекер «Медведей», создал Уиллису массу проблем. Он предупредил Фортунато, о том, что может произойти, если это продолжится. Когда они сцепились в очередной раз, Уиллис драматично принял каратистскую стойку. В то же мгновение Фортунато пару раз дал ему в челюсть, и Уиллис упал на спину.

Ещё Уиллис был азартным игроком, этаким Ником Греком (Николас Дандолос — звезда покера того времени — прим. пер.) местного пошиба. В карточных партиях, которые постоянно разыгрывались в общежитии Лэйк-Форест, он был главным лузером. Доходило до того, что если кому-нибудь нужны были деньги, они находили Уиллиса и начинали с ним карточную игру. Тем не менее, Уиллис думал, что может поставить на что угодно и выиграть. Хотя он был не самым быстрым игроком, это не мешало ему обвинять ди-тэкла Фреда Херона в медлительности. В итоге Уиллис сказал, что даст Фредди фору в 5 ярдов и обгонит его в забеге на 100 ярдов. Об этом узнали остальные, и ко дню гонки на её исход были поставлены сотни долларов. Уиллис проиграл 10 ярдов. В другой раз он узнал, что один из новичков, Майк Кэмпбелл, работал спасателем на воде. Конечно же, Уиллис поспорил с ним, кто дольше продержится под водой без воздуха. Они одновременно прыгнули в бассейн, и через 30 секунд Уиллис всплыл, захлебываясь водой и спрашивая: «Где он? Где он?» Кэмпбелл был под водой и оставался там ещё полторы минуты.

Но некоторые шутки были более пикантными. Я помню эпизод, в котором участвовала одна из горничных. Эта белая женщина примерно тридцати пяти лет  влюбилась в черного игрока. Один тренер, который предвзято относился к черным, подкараулил её, чтобы пристыдить и намекнуть, что он является более подходящим объектом для её привязанности. Горничная поддалась тренеру и пообещала быть верной ему. На самом деле она обманула его с согласия черного игрока. Впоследствии он рассказывал мне, что часто занимался с ней сексом примерно за час до того как тренер делал ей куннилингус.

Продолжение