В день первой контактной тренировки Джордж Уилсон подозвал меня к себе сразу после разминки.
«Сегодня будет скримидж», ‑ начал он. «Ты затейпировал ноги?»
«Конечно».
«Сегодня у тебя боевое крещение».
«… сегодня?» ‑ переспросил я.
«Не забудь надеть шлем. Скутер скажет тебе, какую комбинацию сыграть», ‑ Уилсон отвернулся. «Не забывай про шлем», ‑ бросил он через плечо.
Джорджу Плимптону тейпируют ноги. Своей очереди дожидается Найт-Трэйн Лэйн
Когда в районе 11 часов начался скримидж, я уже стоял на бровке в шлеме, чтобы поскорее покончить с болезненной процедурой надевания, во время которой у меня заворачивались уши. Внутри шлема было спокойно и тихо, но первые звуки скримиджа, происходившего прямо передо мной, оказались резкими и оглушительными – странный хруст снаряжения во время столкновения двух линий звучал так, будто кто-то тряс мешок с жалюзи. Зрители на бровке выдохнули, увидев всю жестокость контакта вблизи. У меня самого слегка отвисла челюсть, а глаза расширились.
«Послушай толпу», ‑ сказал стоявший рядом Роджер Браун. «Этот розыгрыш их поразил, оглянись назад».
Я повернулся и увидел девушек, которые до этого лежали на траве как на пикнике, а теперь поднимались и хватали свои сумочки.
Прошло около десяти розыгрышей — это были базовые выносные комбинации, когда Плам и Морралл по очереди отработали вкладки раннинбекам — и Джордж Уилсон начал размахивать руками, повернувшись к бровке.
«Кого он зовет?» ‑ спросил кто-то из игроков.
Я вышел к полю, чтобы разглядеть происходящее, и жестикуляция Уилсона усилилась.
«Ну, посмотрим», ‑ пробурчал я себе под нос, и побежал к тренеру.
А потом случилось то, что я запомнил надолго. На бровке у меня за спиной после короткого совещания игроки основы решили обеспечить мне наилучшую защиту, и поспешили выйти на поле. Подбегая к хаддлу новичков, я и не подозревал, что веду за собой десять ветеранов. В хаддле собралось двадцать с лишним человек, и после небольшой толкотни и разговоров оттуда убрали новичков: «… Так, салага, иди отдыхай». Я услышал оклик Джорджа Уилсона: «Что у вас там?»
Наконец, все разобрались, и я назначил комбинацию, которую мне прошептал Скутер МакЛин с бровки: «26 near oh pinch», играем по второй команде, брейк!» В этом розыгрыше я должен был развернуться и отдать мяч второму бегущему, который потом уходил в шестой проход.
Подходя к линии и становясь за нашим центром Уитлоу, я внезапно осознал, что имел в виду Рэймонд Берри, описывая «яму». Широкие спины линейных, принявших стойку, казались выросшими из земли. На другом краю «ямы» лайнбекеры орали «Джамбо! Джамбо! Джамбо!» Этот раздражающий крик означал, что назначен блиц, и меня будут атаковать.
Кодовые слова в защите могли меняться. Например, когда бывший квотербек «Детройта» Джим Ниновски был обменян в «Кливленд», перед встречей двух команд «Лайонс» были вынуждены поменять защитные сигналы, которые Ниновски отлично знал. Было решено заменить цвета на женские имена, и одним из них стало Джуди, так звали жену Ниновски. Он назначал розыгрыш в хаддле, шел к линии скримиджа, а с той стороны лайнбекеры кричали «Джуди! Джуди! Джуди!» В команде надеялись, что это выведет его из равновесия. Я имел смутное представление о значении кодовых слов, но в любом случае не смог бы использовать эту информацию, так как у меня не было розыгрышей, на которые я мог бы поменять назначенную комбинацию на линии скримиджа.
Я прочистил горло и начал отсчет. Сначала шло три ничего не значащих числа. Нужно быть внимательным, и случайно не выкрикнуть число, с которого начинается назначенная комбинация, так как эта команда отменяла розыгрыш.
«Шестнадцать!», ‑ крикнул я. «Семнадцать, девяносто девять!»
Затем я начал отсчет.
«Хат-раз, хат-два!» — перекрикивал я хор лайнбекеров, оравших «Джамбо!». После слова «два» я получил снэп. Не зафиксировав толком мяч, я начал разворачиваться, мои движения были слишком нервными, и я выронил его. Разинув рот, я пялился на мяч, который два раза подпрыгнул и прикатился мне под ноги. Я упал на него, а мое подсознание кричало «В позу эмбриона! В позу эмбриона!», пока я пытался втянуть конечности как испуганный клоп, вспомнив совет Рэймонда Берри по поводу попадания в «яму» к линейным. Дальше я услышал резкий хруст снаряжения, ворчание, и почувствовал, как приземлившееся на меня тело вышибло из моих легких воздух.
Защитник Дэйв Ллойд прорвался через линию и упал на меня, чтобы удостовериться, что я не встану и не побегу. Прозвучал свисток, и я поднялся, заметив улыбавшегося через маску Ллойда. Тогда я обнаружил, как быстро чувство радости от того, что я пережил этот розыгрыш, сменилось злобой на то, что я не смог сыграть лучше. Я в сердцах кричал, проклиная собственную неуклюжесть, прыгал на месте и был готов швырнуть мяч в землю. Мне хотелось побыстрее собрать хаддл и назначить следующий розыгрыш. Вокруг стояли игроки, часть из них сняла шлемы, а многие улыбались. Тогда я услышал чей-то голос: «Эй, парень!», а потом кто-то, я думаю это был Джон Горди, сказал «Прекрасно! Это было прекрасно!», намекая на то, что сейчас состоялась инициация, боевое крещение, как и хотел Джордж Уилсон.
«Добро пожаловать в профессиональный футбол!», ‑ сказал Ллойд, и по тону его голоса можно было понять, что этот комментарий относился не только к моменту с фамблом, который я с ужасом пережил, но и выражал уважение за то, что я прошел через это и стал одним из них, пускай и на время.
Проблема в том, что уверенность, приобретенная после посвящения в футболисты, быстро исчезала. Через 10 минут, встав на колено на бровке и дрожа от нетерпения в ожидании своего следующего выхода, я почувствовал, как она покидает меня. Утренняя тренировка заканчивалась, и улетучивались последние остатки уверенности, освобождая место для чувства стыда и неуверенности.
Всё ещё находясь под впечатлением от случившегося, я заговорил с Джо Шмидтом на бровке.
«Я почувствовал каково это. Думал, умру там… В смысле, от стыда… но вышло наоборот – у меня появилась уверенность».
Он кивнул.
«Это было что-то», ‑ сказал я.
«Это точно», ‑ ответил Шмидт.
«Лучшим моментом было то, что игроки основы вышли вместе со мной».
«Защитники убили бы тебя, если бы ты продолжал держать мяч. Не отпускай мяч так быстро, дай нам шанс добраться до тебя», ‑ смеялся он.
Два других стартовых лайнбекера, Уокер и Бреттшнайдер стояли рядом со Шмидтом, кивая и хохоча. Казалось, что они всегда держатся вместе, как будто успешная игра этих трёх лайнбекеров требовала такого единения, что связывала их даже за пределами поля. Скримидж возобновился, и их внимание немедленно переключилось туда. Они наблюдали за новичками, которые заменяли их на поле.
«Ну и мусор», ‑ отозвался один из них о своем бэкапе. «Смотри на него!»
Он указал на ошибку новичка, слишком мелкую, чтобы я её заметил.
«Ты поправишь его – скажешь, что он сделал неверно?», ‑ спросил я.
«Шутишь? Они хотят отнять у нас работу, парень», ‑ ответил Бреттшнайдер.
«Но вы же в одной команде, делаете общее дело», ‑ сказал я неуверенно. Меня поразил его ответ.
«Чушь это всё», ‑ ответил кто-то из них.
Уэйн Уокер показал на новичка, который вышел на его позиции.
«Посмотри на стойку Кларка. Лайнбекер так стоять не должен. Руки висят. Когда на него выбежит линейный, ему нужно будет потратить полсекунды, чтобы поднять руки и встретить его. Он должен держать их наготове…»
«Но ты ему про это не скажешь?» ‑ спросил я.
«Конечно, нет», — вступил в разговор Шмидт. «Он сам быстро научится. Пару раз сядет на задницу и научится».
«Вы меня удивляете», ‑ ответил я.
Шмидт повернулся ко мне. Он мог почувствовать моё разочарование, особенно после того, как игроки основы вышли на поле, чтобы помочь мне.
«Послушай. Когда я пришел сюда в 1953 году, команда только что выиграла чемпионат 1952 года. Но состав был возрастным, и тренер Бадди Паркер обменял несколько игроков основы, чтобы дать шанс новичкам и второгодкам. После обмена миддл лайнбекера Флэнагана многие ветераны плакали, и когда я занял его место, они начали срываться на мне, как будто я был виноват в этой ситуации. Они не хотели иметь со мной ничего общего. Я отыграл шесть матчей в основном составе, а со мной никто ни разу не заговорил. Я играл, переодевался, потом ехал домой и смотрел в стену».
«Ветераны не любят новичков», ‑ продолжал Шмидт. «Всё просто. В газетах постоянно можно прочитать истории новичков, у которых ничего не получилось бы, если бы добрый ветеран не сказал ему: «Нет, парень, это делается по-другому» и не показал, как правильно. Это всё чепуха, поверь мне. Игрок основы, а тем более «старичок», сделает всё, чтобы сохранить своё место. Говорят, что Большой Папа Липскомб дрался с парнями в тренировочном лагере «Лос-Анджелеса», хорошенько избил одного из них, и тогда все решили: «В этом году Большой Папа не в духе». Потом тренеры поняли, что сильнее всего он бил тех, кто претендует на его позицию. В итоге в команде на позиции Большого Папы не осталось никого, кроме него самого».
«Я думал о том, как игроки нападения — ветераны – пришли мне на помощь», ‑ сказал я.
Бреттшнайдер, который до этого стоял и кивал, сказал.
«Ты не представляешь для нас угрозы. Но если начнешь бросать точные пасы, крепко держать мяч и творить чудеса, то очень скоро Плам и Морралл тебе даже руки не подадут. Ты будешь претендовать на их рабочее место, и не удивляйся, если выловишь в своем супе бомбу. Чтобы хорошо играть, ты должен быть настоящим сукиным сыном».
«Ну, это не про меня», ‑ ответил я.
Если отношение ветеранов к новичкам ограничивалось презрением и подозрением, то новички по отношению к ветеранам испытывали исключительно благоговение и трепет. Когда ветераны – Шмидт и остальные – выбегали на поле, новички стояли на бровке, молча глядя на них и впитывая информацию, которая может им пригодиться. Выходя играть против ветерана, новичкам было сложно представить, что их кумир или просто игрок с хорошей репутацией является таким же человеком, как и они. Гард нападения Джон Горди рассказал мне, что в его первом профессиональном матче тренеры отправили его на поле по ходу второй четверти, чтобы остановить тэкла «Колтс» Арта Донована, который заходил в бекфилд «Лайонс» как к себе домой.
«Они нашли меня в углу раздевалки», ‑ сказал Горди. «Альдо Форте кричал «Горди! Горди!», а я отвечал ему таким тихим голосом, что даже парень на соседней табуретке вряд ли бы меня услышал. Я видел Донована на записях игр, знал о нем всё, и мне казалось безумием выходить против него. Я вышел во второй половине и попытался остановить его. Один раз Донован почувствовал, что я его придержал, и сразу же сказал, что оторвет мне голову, если это повторится. Знаешь, что я ответил? «Да, сэр!»
«Это своего рода уважение, которое ты испытываешь по отношению к великим игрокам даже когда рубишься на поле», — продолжал Горди. «В том же году, будучи новичком, я должен был играть против Джесси Ричардсона. Тренеры сказали, что он играет на своей позиции с третьего класса. Ещё они предупредили, что он играет чисто, и не стоит его доставать. Он так хорошо знал свою позицию, что мог повернуть против тебя любые твои грязные приемчики. Будешь его раздражать, и он тебя закопает. Так они мне говорили. В общем, выхожу я играть, а этот парень начинает делать на мне холдинги, тыкать пальцами в глаза и пинать меня. Я говорю: «Что происходит? Что он творит?» Был момент, когда он сбил с меня шлем, схватил его и начал им меня колотить. Это попало на пленку, и когда мы разбирали игру, все над этим смеялись. В общем, тот парень хорошо проводил время. Тогда я спросил у Форте: «Альдо, этот парень точно играет с третьего класса?» И Альдо отвечает, что Ричардсона переставили на другую сторону, а я играл против новичка. Они просто забыли мне сказать».
Единственным новичком, который не показывал смущения, был Люсьен Риберг, 300-фунтовый негр, который громко и без стеснения исполнял гимн своего университета в столовой. Он был самым говорливым новичком, постоянно всех подбадривал, и со стороны могло показаться, что такое поведение является прерогативой ветеранов. Он привлекал внимание и действовал ветеранам на нервы. Я задумался – не слишком ли он вызывающе себя ведет, и не накажут ли его так, как в свое время Бобби Лэйн проучил Хопэлонга Кэсседи, чтобы указать новичку на его место.
На второй или третий день тренировок, когда началась легкая контактная работа, Риберг сильнее, чем просили, ударил стоявшего напротив тайт-энда Ларри Варго, который проводил второй сезон в составе «Лайонс».
Люсьен Риберг
«Полегче, толстяк. Думаешь, ты Сонни Листон?»
Риберг посмотрел на него. На лицах обоих игроков появилась натянутая улыбка.
«Если хочешь, могу уделать тебя как Кассиус Клей. Я тебе не по зубам», ‑ ответил Риберг.
Я улыбнулся, казалось, что они просто дурачатся, изображая двух тяжеловесов.
«Сейчас получишь, толстяк», ‑ сказал Варго и начал двигаться вокруг Риберга. Эту сцену окружили ветераны.
«Видели, какая огромная задница у этого толстяка?» ‑ сказал кто-то из них. Они не хотели, чтобы ветеран Варго, будучи одним из них, опозорился. На моем лице по-прежнему сияла дурацкая улыбка. Кто-то пролетел мимо меня и нанес удар.
«Я не по зубам… никому», ‑ сказал Риберг и посмотрел на окруживших его ветеранов.
«Толстяк получил по жирным губам», ‑ сказали в толпе.
Тренер Миллард Келли разнял их, схватив Риберга за руки. «С ума сошли?!», ‑ закричал он на них.
«Он сказал, что я его слишком сильно толкнул», ‑ произнес Риберг недовольным тоном, как ребенок, затеявший спор на детской площадке. Было сложно понять, это его настоящий голос, или он передразнивает Варго.
«Прекращайте, а то отправитесь домой первым же поездом», ‑ сказал Келли, вытянувшись перед Рибергом.
Страсти утихли, ветераны продолжали коситься на Риберга, но уже не толпились вокруг него. Интересно, что теперь живее всех на ситуацию реагировал Келли. Его буквально трясло от злости, а возможно от мысли, что влезать между двумя крупными игроками было довольно опрометчиво.
«Сумасшедшие! Чертовы подростки – никак не наиграетесь».
Когда тренировка закончилась, Риберг попробовал наладить отношения с Варго. Он шел за ветераном по дороге в раздевалку, пытаясь объяснить, что старался сделать как лучше и не собирался причинить вред. Варго стыдился того, что за ним увязался новичок. Он знал, что идущие сзади ветераны смеются над ним.
«Ладно, ладно», ‑ сказал Варго и побежал в раздевалку, набирая скорость. Риберг не отставал, продолжая что-то говорить на бегу. Наблюдавшие за этим игроки только качали головами и смеялись.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.