Первое теоретическое занятие было назначено на 8 вечера. За полчаса до него я встретился с тренерами. Фрайди отвел меня в их комнату отдыха – небольшое помещение с холодильником, стульями и карточным столиком, на котором лежало несколько открытых колод.
«Добро пожаловать в «Лайонс», ‑ сказал Джордж Уилсон. Это был широкоплечий темноволосый загорелый мужчина с интересным тембром голоса – игрокам казалось, будто кто-то говорит с ними через длинную железную трубу. Тренеры вернулись после игры в гольф, на них были кепки с эмблемой в виде скрещенных клюшек. Уилсон представил их мне, пока они стояли в ожидании вечернего занятия, держа в руках таблицы с комбинациями. Скутер Маклин, тренер бегущих, говоривший с акцентом жителя Южного Бостона, худощавый человек с добрым и в то же время тревожным лицом, в свое время был подвижным раннинбеком и вместе с Уилсоном играл за «Чикаго Беарс», а также имел неудачный опыт работы главным тренером в «Грин-Бэй». Альдо Форте, крупный тренер линейных, тоже игравший в «Чикаго». Дон Долл, коротко стриженый человек с тихим голосом, работавший в «Лайонс» первый год. Всего несколько лет назад он играл за них и был звездным ди-беком, а сейчас пришел на место Дона Шулы, который был невероятно популярным ассистентом и занял должность главного тренера в «Балтиморе». Боб Нуссбаумер, тренер эндов нападения и фланкеров, получил прозвище «Ястреб» за хищный профиль и властную и резкую манеру двигаться. Лес Бингамен, тренировавший внутренних линейных защиты, был огромным человеком в бесформенных фиолетовых брюках, чьи крупные плечи поддерживали пухлое мальчишеское лицо с голубыми глазами и зализанными светлыми волосами. Я обменялся с ними рукопожатиями.
«Надеюсь, тебе будет с нами интересно. Поможем чем сможем», ‑ сказал Уилсон.
Но почти сразу возникла проблема. Я отправился на первое занятие, и Уилсон заметил меня, стоящего у дверей аудитории, которые выходили во внутренний двор с фонтаном посередине. Он подошел и сказал:
«Подожди-ка, тебе туда нельзя. Занятия закрыты для прессы».
Я уставился на него.
«Что не так?» ‑ спросил Уилсон.
«Я хотел пройти с новичками через занятия, скримиджи и всё остальное, как будто я один из них».
Я говорил очень быстро, казалось, что мне в очередной раз отказывают. Но затем Уилсон понял, что именно я хотел сделать – полагаю, он впервые по-настоящему об этом задумался. Я буквально чувствовал размышления Уилсона – как сильно мои действия скажутся на выполнении им его задач? Вокруг нас собрались тренеры.
«Хорошо», ‑ произнес он вдруг. «Но если будешь действовать на нервы – отправишься домой».
Я сказал, что всё понял, прошел в конец класса и сел. Мало кто из игроков заметил произошедшую у дверей заминку, они рассматривали розданные им плейбуки.
Прошла перекличка, после которой Альдо Форте спросил, чьи имена не были названы. Я ничего не сказал и заметил улыбавшегося в стороне Джорджа Уилсона. Он взял два плейбука и принес их мне.
«Если хочешь делать всё правильно, они тебе пригодятся», ‑ сказал Уилсон.
Оба плейбука были тяжелыми блокнотами в твердой обложке – один для нападения, другой для защиты. В каждом были закладки, указывающие на разные категории: «скрины», «гол-лайн», «дабл-вингс», и пустые листы в конце для рисования комбинаций. Схемы розыгрышей чертили на доске или показывали через проектор, а игроки должны были переносить их в плейбук – существовала теория, что игрок лучше запомнит свои обязанности в каждом из розыгрышей, если перерисует их.
Я пробежался по плейбукам, вполуха слушая Скутера Маклина и Альдо Форте, у которых было несколько объявлений. Книга нападения была разбита на темы, расположенные в порядке их важности. Первая страница был озаглавлена «Двухминутное нападение», первый параграф гласил: «Возможно, самой важной частью матча являются последние 2 минуты в каждой из его половин. Не только капитану команды, но и каждому игроку необходимо знать, при каких обстоятельствах останавливается время, и что его запускает – свисток рефери или снэп. Следует сохранять тайм-ауты на последние 2 минуты. Чемпионом станет та команда, которая сможет пройти через эти отрезки без замешательства и смятения».
Дальше следовал список заметок о двухминутном нападении, которые нужно помнить, например: «После четвертого тайм-аута время запускается по свистку рефери».
Я перевернул страницу и узнал, что следующей по важности была категория «Ситуации на третьих попытках». Текст начинался так: «Способность команды успешно играть на третьих попытках (и в нападении, и в защите) это ключ к победе… Сегодня хорошими командами являются те, кто превосходно играют на третьих попытках».
Третья категория открывалась заголовком «Серьезные нарушения правил и как их избежать». Первым в списке шло «Вбегание в кикера». Текст предупреждал: «Этот фол могут свистнуть, если ты просто коснешься кикера. Данное нарушение является непростительным». Также высоко в списке стояли «офсайды и холдинги на четвертых попытках», насчет которых следовал холодный комментарий: «Этим фолам нет оправдания».
Помимо списка «базовой терминологии» в плейбуке нападения почти ничего не было. Оставшиеся страницы были пустыми и предназначались для рисования комбинаций. Футбольный фанат, которому посчастливилось бы увидеть одну из этих книг, был бы разочарован, обнаружив там лишь несколько наставлений, знакомых каждому игроку со школы. Очевидно, что содержание и ценность плейбука увеличивались по мере того, как футболисты вносили туда схемы розыгрышей. На каждом вечернем занятии разбиралось 3-4 комбинации, так что к концу тренировочного лагеря в книге оказывалось около сотни розыгрышей. Естественно, наказание за утерю плейбука было тяжелым – некоторые клубы устанавливали штраф в размере $300. Игроки внимательно следили за своими блокнотами, кроме того, им настоятельно рекомендовалось просматривать плейбуки при любой возможности, чтобы выучить не только свои обязанности в каждом розыгрыше, но и обязанности товарищей по команде для лучшего понимания комбинаций. Книги были таким же символом команды, как и эмблема «Лайонс», которую ветераны носили на пиджаках. Когда игрока отчисляли, тренеры первым делом забирали его плейбук.
Квотербек «Джайентс» Уай Эй Титл изучает плейбук перед тренировкой
Защитный плейбук был интереснее. Помимо обычных предписаний, касающихся нарушений, двухминутного нападения и третьих попыток, книга включала страницы статистики, графиков и таблиц, а также длинный раздел, посвященный обязанностям отдельных игроков во время различных комбинаций нападения. Молодой футбольный фанат не понял бы многое из того, что там написано, но точно убедился бы в том, что профессиональный футбол это сложное и заумное дело. К тому же, мне показалось, что плейбук защиты был написан с той живостью, которой не хватало в книге, посвященной нападению – возможно, так проявлялись глубокие традиции защиты «Детройта». Защитники всегда вызывали восхищение болельщиков «Лайонс» — Лес Бингамен в своё время, затем ди-беки, известные под прозвищем «Команда Криса» (во главе с лайнбекером Джеком Кристиансеном) в начале 50-х, Джо Шмидт в середине 60-х с такими помощниками как Роджер Браун, Алекс Каррас, Найт-Трейн Лейн, Йель Лэри и другие. Когда в 1957 году квотербек Тобин Роут блистательно привел команду к чемпионству, защита по-прежнему вызывала восторг публики: болельщики высыпали на поле и унесли на руках Джо Шмидта и других ключевых защитников. Двое или трое из них подошли к Роуту, но этого оказалось недостаточно, и он неловко свалился с их плеч.
Какое-то время я потратил на ознакомление с разделом терминологии, понимая, что услышу некоторые из этих слов на поле и в классе – «Коричневый» (сигнал нападения, означающий, что фуллбек блокирует со слабой стороны), «Слотбек» (любой бегущий, располагающийся шире линии нападения), «Слоу» (энд блокирует при пасовых розыгрышах) – все эти термины применялись нападением. Что касается терминов защиты, то меня привлекли «порт» и «звезда», обозначавшие левую и правую стороны в защите – оба термина, очевидно, произошли от сокращения названий корабельных бортов (в английском языке традиционно левый борт корабля называется portboard, правый — starboard – Прим. пер.).
Основные типы защиты назвались «красный» (персональная опека потенциальных ресиверов), «синий» (зонная защита), 4-2, 4-3 и то, что называлось «зеленый 5-1». Были и другие, но перечисленные выше типы были базовыми – каждый из них подразумевал разную ответственность защитного персонала. Например, инструкция для левого лайнбекера в «синем» прикрытии была следующей: «Задержи энда – не дай ему уйти внутрь, за исключением случаев, когда в твою сторону направлен флер-маршрут. Ты отвечаешь за зону turn с сильной стороны. Быстро отбегай в свою зону на глубину 10-12 ярдов. Смотри за глазами квотербека».
Ответственность мидл-лайнбекера была следующей: «Зона hook с сильной стороны. Ты отвечаешь за ближайшие флер-маршруты — уходи — желательно на слабую сторону – будь готов к пересекающему маршруту энда с сильной стороны. В случае ролл-аута или опшна замени лайнбекера с сильной стороны. Атакуя квотербека, крикни своим тэклам «Джамбо!», они поймут, что ты стартовал, и начнут продавливать середину».
Прочитанное, точнее то немногое, что я смог из него понять, доставило мне некоторый дискомфорт – я понял, что уже через несколько дней лайнбекеры будут прыгать за спинами своих линейных и заглядывать мне в глаза, чтобы увидеть подсказку относительно моих розыгрышей. Нелегко было думать о фразах вроде «продавливать середину» или крике «Джамбо!», который сигнализирует о прорыве лайнбекера к квотербеку.
«Как твои дела?» Это был Джордж Уилсон, склонившийся над спинкой моего стула.
«Просто отлично», ‑ услышал я свой голос. «Я чертовски благодарен».
Я показал на фразу, которая предписывала лайнбекерам смотреть в глаза квотербека.
«Со мной это не поможет, мои глаза будут крепко закрыты».
Уилсон ухмыльнулся.
«Сейчас мы разделим команду на группы. Ты можешь выбрать – пойти с защитой дальше по коридору или остаться здесь с нападением. Я бы записал в твой плейбук несколько розыгрышей, они будут и у остальных, и на поле мы поймем, какие из них у тебя получаются лучше всего. Скоро у нас большой скримидж в Понтиаке, и лучше бы тебе к нему подготовиться».
Впоследствии большую часть времени я проводил с нападением, которое обучали Нуссбаумер, Форте и Маклин, хотя иногда ходил послушать и о других компонентах игры – к Дону Доллу и ди-бекам, для которых он рисовал на доске изощренные и аккуратные схемы. За ним сидел Найт-Трейн Лейн и постоянно вставлял реплики, наклоняясь вперед и поднимая руку:
«Тренер, тренер… мне кажется, угол должен быть…»
Дальше по коридору через несколько комнат находился Лес Бингамен. Кусок мела ломался в его пальцах, когда он быстро вычерчивал большие круги и стрелки. Огромные линейные, сидя на маленьких школьных стульях, склонялись над плейбуками, записывая очередную схему. Существовало довольно странное тождество, к которому я так и не смог привыкнуть, между занятиями в классах, скрипом мела и карандашей, шумом фонтанов за окном сонными летними вечерами – между всем этим и тем, что на самом деле обозначали нарисованные на доске символы – стрелка, проходящая между двумя кружками и обозначающая траекторию движения хавбека, на самом деле подразумевала бешеный прорыв бегущего между столкнувшимися с соперником 140-килограммовыми линейными.
На первом занятии с нападением Альдо Форте сказал, что хочет начать с короткого объяснения того, как работают цифры и сигналы при назначении розыгрышей.
«Мы используем очень простую систему», ‑ он нарисовал на доске семь кружков в линию. «Это ваша передняя линия. Проходы между линейными нумеруются слева направо, начиная с левого энда, 8, 6, 4, 2, 1 за центром, потом 3, 5, 7 и 9, к последнему проходу относится всё, что находится за правым эндом. Ваши бегущие имеют номера 1, 2, 3 и 4».
Он нарисовал Т-формацию: квотербек (1) располагался за кружком, обозначавшим центра, а по диагонали по обе стороны от него были нарисованы бегущие (2) и (4).
«Бегущий под номером 3 – фланкер», ‑ сказал Форте. «Фланкер встает либо в восьмой проход слева, либо в девятый проход справа. Первая цифра, названная квотербеком в хадле, говорит третьему бегущему, куда двигаться. Команда «Три слева» отправляет его на левый фланг, команда «три справа» — на правый. Это всем ясно?»
Форте разбавлял свои объяснения вопросами, чтобы удостовериться, что аудитория его поняла. «Правильно?», ‑ спрашивал он время от времени, заглядывая в лица игроков. «Правильно», ‑ отвечал он сам себе и возвращался к доске.
«Следующая цифра, которую квотербек называет в хадле, обозначает бегущего, которому он отдаст мяч, и проход, в который этот бегущий пойдет. Если он говорит «Двадцать три», ‑ Форте нарисовал на доске число 23. «Это значит, что второй бегущий получит вкладку и побежит прямо в третий проход справа от центра», ‑ он ткнул мелом в это место. «Прямолинейный мощный вынос». Он начертил стрелку, чтобы обозначить направление движения третьего бегущего.
«Это одна из самых старых футбольных комбинаций. Еще раз: квотербек назначает её в хадле, говоря «Три справа (обозначает позицию фланкера), двадцать три (обозначает, кто и куда понесет мяч), затем называет сигнал для снэпа, скажем, «на счет два», а потом кричит «Брейк!». У нас в «Детройте» игроки одновременно и резко ударяют в ладони, чтобы дружно отправиться на свои позиции».
«Идем дальше», ‑ сказал Форте. «Иногда назначаемая квотербеком комбинация включает информацию об обязанностях линейных при блоке. Например, наш вынос за тэклом по правой стороне называется так: «Три справа, сорок семь, зажать около нуля». Последние три слова значат, что тэкл нападения и энд вдвоем блокируют ди-энда, чтобы открыть седьмой проход для четвертого бегущего».
«Теперь что касается пасовой игры — все пасовые комбинации обозначаются словом «зеленый». Квотербек говорит: «Три справа (или слева) – для своего фланкера – затем «зеленый», а потом дает указания своему основному принимающему, например, «девять с поворотом», это значит, что правый энд бежит через девятый проход в поле и поворачивает… делает крюк. Это ясно? Хорошо».
«Я рассказываю вам всё в общих чертах. В самых общих чертах. Чтобы вы поняли саму идею. Ясно? Ок. Теперь. Как квотербек раздает сигналы на линии? Прежде всего, он называет последовательность из трёх чисел, ничего не значащих чисел – например, 88, 21, 66. Эта последовательность ничего не значит, кроме», ‑ Форте ткнул мелом в нашу сторону. «Кроме тех случаев, когда квотербеку не нравится построение защиты. Тогда он может поменять розыгрыш, назначенный в хадле, выкрикнув одибл. Чтобы сделать это, он начинает последовательность чисел с цифрового обозначения комбинации, назначенной в хадле. Например, если он отменяет комбинацию «двадцать три ролл», то первым числом, которое он прокричит будет «двадцать три». Эта команда отменяет розыгрыш, её следует прокричать громко и четко, чтобы услышали все, включая фланкера. Следующее число – название новой комбинации – «сорок два», например. Эта комбинация направит мяч во второй проход с другой стороны от центра. Затем квотербек называет еще одно число, которое уже ничего не значит, и начинает отсчет. В «Детройте» мы используем ритмичный счет: хат-раз, хат-два, хат-три, хат-четыре – всё это проговаривается очень быстро – и если сигналом для снэпа служит третий «хат», то все срываются с места после слова «хат» перед словом «три» — бам!» ‑ Форте ударил кулаком в ладонь. «Это дает нам дополнительное ускорение и напор».
В разных командах сигналы варьировались. В «Кливленде», когда его тренировал Пол Браун, квотербек кричал «По местам! Встали! Пошли! Раз-два-три…» Через год после моего посещения «Лайонс» сменили систему отсчета на «ступенчатую» — эта инновация стала популярной среди команд лиги. Снэп отдавался на слово «Гоу». Если в хадле квотербек назначал снэп «на счет четыре», то центр отдавал ему мяч, в четвертый раз услышав слово «Гоу». При таком отсчете квотербек не был привязан к ритму. Он мог крикнуть «Гоу!», подождать несколько секунд, крикнуть «Гоу-гоу» — как будто произносит название одной из дискотек, которые начали появляться как раз в это время – и подождать подходящего момента для приема мяча перед последним «Гоу!»
Преимуществом ступенчатого отсчета было то, что квотербек вводил мяч в игру в наиболее удобный момент. Если соперник оказался в офсайде, квотербек мог быстро прокричать все «гоу» и ввести мяч в игру до того, как защитник вернется за линию. Если же квотербек сталкивался с перестроением защиты, то мог дождаться, пока она окажется в «неловком положении», и запустить розыгрыш в наиболее благоприятный момент. Недостатком такой системы было то, что линейные и беки лишались той доли секунды перед последним словом «хат», которую они выигрывали у защиты при ритмичном отсчете, точно зная момент ввода мяча в игру. При ступенчатом отсчете все игроки нападения, за исключением квотербека, находились в неведении относительно точного момента для старта, так же как и защитники.
Снова подошел Джордж Уилсон.
«Как успехи?» ‑ спросил он. «Записываешь комбинации?»
«Это непросто», ‑ ответил я. «Думаю, мне следует избегать одиблов».
«На поле всё станет понятнее. У тебя есть в чем выйти туда?»
«Я взял с собой толстовку, носки и всё остальное».
«Фрайди тебе поможет. Приходи в спортзал пораньше, и он тебя оденет».
Позже, после окончания занятий, я увидел как Уилсон подошел к Фрайди и начал говорить с ним, кивая в мою сторону. Я начал чувствовать себя частью происходящего.
Но наибольшее удовлетворение от сопричастности к команде я испытал, когда мое имя было внесено в список, который зачитывали перед началом занятий. Во время переклички меня называли сразу после фуллбека Ника Пьетросанте.
«Йоу», ‑ сказал он, когда тренеры произнесли мою фамилию.
«Здесь», ‑ ответил я спокойно и уверенно, будто в этом не было ничего особенного.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.