Первая часть материала

Джо Патерно выиграл 24 боула, включая для национальных финала во главе футбольной команды университета Пенн Стейт. Фото: Sporting News/Getty Images

Вечером 18 августа 1978 года Карен вернулась в свою пустую квартиру на Бивер Авеню. Ее соседка Джин, вопреки своему обыкновению, уехала на выходные. Карен не любит вспоминать подробности той ночи, когда маньяк застал ее в одиночестве — это и по сей день причиняет ей боль. Статья в студенческой газете дает следующее описание инцидента: «Полицейское управление колледжа продолжает расследование нападения на девушку с целью изнасилования. 19 августа между 3.30 и 4.00 ночи неизвестный проник в квартиру жертвы через окно и, угрожая ножом, принудил ее к соитию». Эпизод «19 августа» стал первым эпизодом сексуального насилия в цепочке преступлений в деле Тодда Ходни. Что примечательно, именно 19 августа Джо Патерно объявил об отстранении Тодда от тренировок с командой «Пенн Стейт».

Для Карен воспоминания о той ужасной ночи неразрывно связаны с воспоминаниями о ее последнем лете в колледже. Ее подруга Джин тогда встречалась с ди-эндом «Пенн Стейт» Клайдом Кобрином, и Карен проводила много времени в их компании — они ходили в бары вроде «Салуна» выпить стаканчик-другой пива, где часто бывали и другие футболисты. У Карен было много друзей, была любимая работа — в редакции «Центр Дейли Таймс», а этим летом добавились еще и тусовки с футболистами. То лето стало для нее особенным. И оно же оставило вопросы, ответ на которые она не находит до сих пор: как преступник узнал, что она была одна дома? Кто из футболистов мог знать, что она будет одна? Почему маньяк спросил, узнает ли Карен его голос? Могли ли они встречаться раньше? Был ли у него сообщник?

Потом было расследование. «Приехала полиция, — говорит Карен. — Они провели в моей квартире очень много времени». Карен вспомнила, что нападавший прикасался почти ко всему, что было в квартире, и полицейские, пытаясь снять отпечатки пальцев преступника, оставили на многих вещах пятна от специальной краски. После того как Ходни был арестован, Клайд напомнил Джин, что за пару недель до нападения они втроем (Джин, Клайд и Карен) столкнулись с Тоддом в «Салуне». Теперь, 43 года спустя, Карен вспоминает, что полицейских больше интересовали красочные подробности нападения, чем само расследование: «В итоге мне сказали, что у них недостаточно информации для передачи дела в суд. Я слышала одни и те же слова: „Недостаточно доказательств“. Но ведь у них была куча этих самых доказательств».

Джо Патерно был не только вторым отцом для многих футболистов, но и реальным отцом пятерых детей, включая двух дочерей — Мэри и Дайен. Фото из архива Беттмана

Когда мы впервые позвонили Карен летом 2021 года, она была удивлена тем, что кто-то заинтересовался этой давней историей. «Собираете всякую грязь про Пенн Стейт?» — спросила она скептически.

Назавтра Карен перезвонила и поинтересовалась, откуда мы знаем ее имя. Мы ответили, что взяли ее данные из полицейского рапорта Дуэйна Массера, который тот написал после беседы с Фредом Рагуччи, и в котором указал имена предполагаемых жертв Ходни. «Да, — подтвердила Карен. — Я одна из этих людей».

В течение нескольких десятилетий Карен не могла отделаться от ощущения, что произошедшее с ней никого не волнует. Но наш звонок, по ходу которого всплыло имя Ходни, изменил все. «Было ощущение, что все старательно избегают разговоров на эту тему, а я ничего не могу с этим поделать, — говорит она. — Когда я узнала об этом журналистском расследовании, то поняла, что кому-то все же есть дело до этого».

Она рассказала о произошедшем всего нескольким людям за эти сорок с лишним лет — и каждый раз жалела об этом. Словно бы то пренебрежение и равнодушие, проявленное полицией в ходе расследования, непонятным образом передавалось ее близким людям, которые советовали выбросить неприятные воспоминания из головы. Родители предположили, что она просто была неосторожна и сама дала преступнику повод. Братья и супруг посоветовали просто «двигаться дальше». И она пыталась. Боролась с бессонницей и ночными кошмарами. «Они (воспоминания) не исчезли, — говорит Карен. — Они просто спрятались где-то глубоко в подсознании, чтобы потом вылезти в самый неподходящий момент».

Во время первого полноценного телефонного разговора Карен рассказала, что произошло с ней летом 1978 года — о том опыте, который оказал сильнейшее влияние на всю её последующую жизнь. Она вспомнила имя единственной девушки (Бетси), которая смогла дать Ходни отпор. А еще она сказала: «Кажется, Джо Патерно как-то был связан со всеми этими событиями, но пока не могу восстановить в памяти все подробности».

Мы перешли к другим воспоминаниям. У напавшего на нее был нож — но Карен не захотела говорить об этом. А, еще он забрал деньги из ее кошелька… Полицейские что-то спрашивали о его руках… Мы вернулись к фигуре Патерно. Что она имела в виду, говоря о том, что он был связан с произошедшим? «Он знал, кто я такая. Он знал, что я давала показания в полиции. Я очень тяжело переживала это испытание, все эти полицейские процедуры. Но не пойму, как это все было связано с ним…»

Откуда Патерно знал ее? Встречались ли они лично? Может быть, он звонил ей? «Да, должно быть, он мне звонил, — ответила Карен. — Я пытаюсь припомнить детали, но в свое время я так старалась их забыть, что сейчас это не так уж просто. Да. Думаю, он мне звонил. А после телефонного разговора он стал здороваться со мной в кампусе. Как же трудно сейчас все вспомнить… это был такой, поверхностный, разговор… Ни о чем. Но у меня сложилось впечатление, что он (Патерно) знал, что это был тот парень (Ходни), и пытался выяснить, узнала ли его я. Да, в этом была суть его звонка и интереса. Но я в точности не помню, что ответила. В то время я замкнулась и старалась поменьше рассказывать посторонним о произошедшем». На наш вопрос о том, зачем, по ее мнению, Патерно нужен был этот разговор, Карен ответила: «Для того, чтобы защитить своего игрока».

После того как она перезвонила впервые, мы с Карен беседовали несколько раз — она держала нас в курсе новых подробностей, которые ей удавалось восстановить в памяти.

В полицейских архивах не оказалось записей телефонных разговоров Джо Патерно. В рапорте об изнасиловании было удручающе мало деталей Карен. Да и воспоминания самой Карен были обрывочными и разрозненными.

Однако, основной нарратив был неизменным — после того, как Тодд Ходни был арестован по горячим следам за нападение на Бетси Сейлор, у полиции были основания для того, чтобы заподозрить его в изнасиловании Карен — уж слишком похожим был modus operandi в этих двух случаях. Тогда, осенью 1978-го только Джин, Клайд (ее бойфренд) и сотрудники полицейского управления «Стейт Колледж» знали, что Карен стала одной из жертв маньяка. Но она (Карен) была уверена в том, что Патерно каким-то образом узнал о том, что с ней случилось. «Было в его словах, в его тоне что-то такое, из чего я поняла, что он знает о произошедшем».

В те дни Патерно был известен тем, что всегда поступал правильно. И когда Карен узнала, что Тодд Ходни арестован за нападение на Бетси Сейлор, то понадеялась на то, что Патерно поможет и ей, особенно после слов: «Ты в порядке?»

Но разговор пошел по иному сценарию. По словам Карен, Патерно «выразил сожаление по поводу того, что один из его игроков совершил подобное, но хотел, чтобы я просто отпустила ситуацию и жила дальше…». Она и сама не против была просто жить дальше, но не хотела забывать и быть забытой. Она желала расследования и суда над преступником. «Он хотел знать, собираюсь ли я присутствовать в суде на слушании дела Бетси Сейлор, и пытался выведать, удалось ли полиции продвинуться в расследовании моего дела. Я думала, что он (Патерно) позвонил, потому что беспокоился обо мне, но он беспокоился только о своей футбольной команде. И этим он немного напугал меня».

Патерно сосредоточил всю власть над футбольной командой «Пенн Стейт» в своих руках. «Не секрет, что они (футболисты) чувствовали себя особенными, — вспоминает Ли Апкрафт, занимавший пост помощника вице-президента колледжа по работе со студентами в то время. — Футболистам фактически не было дела до меня — они боялись и уважали только Джо Патерно, который мог сделать с ними все, что его душе угодно, не утруждая себя какими-либо объяснениями».

Патерно был прокурором и адвокатом для своих игроков. И он же «построил» для них «тюрьму». «Осужденные» делились на три категории. В «камеру общего режима» попадали те, кто был замечен пьяным, спровоцировал драку или каким-то иным образом разочаровал тренера. Наказанием для этой категории провинившихся обычно был бег по стадиону вместо участия в тренировке, или же отыгрывание роли «груши для битья» для остальных. Также те, кто отбывал наказание, обычно надевали на тренировку белые «вражеские» джерси. «Если накосячил в чем-то — будь готов найти в своем шкафчике белую джерси с дурацкими длинными рукавами», — вспоминает Тони Капццоли. «Вторая камера» предназначалась для тех, кто не мог закрепиться в составе команды. Патерно обычно справлялся в учебной части об успеваемости таких парней, однако, даже если к игрокам не было претензий по части учебы, они чаще всего вылетали из команды. И, наконец, третья категория провинившихся — сюда попадали те, кто побывал в первых двух «камерах», или был уличен в нарушении закона. Эти люди моментально и безвозвратно покидали ряды игроков. Патерно обычно не удосуживался проконсультироваться со своими ассистентами — он просто доводил свое решение до их сведения. «Он говорил: просто представьте, что этот парень сломал лодыжку», — говорит Букер Брукс, долгое время работавший с Патерно. После этого всем становилось понятно, что этот парень, говоря языком главного тренера, «уехал домой».

Тодд Ходни не вписывался в рамки системы Патерно о преступлении и наказании. Тренер любил приводить проступки игроков в пример другим, особенно если после наказания провинившийся вставал на путь исправления. Но ему нечего было сказать касательно деяний Тодда. «С Тоддом что-то было капитально не так, — говорит Рагуччи. — Его примером невозможно было наставить кого-то на путь истинный».

21 октября 1978-го, спустя чуть менее чем два месяца со дня нападения на Карен, «Ниттани Лайонс» обыграли «Сиракьюз» со счетом 45-15, одержав седьмую победу подряд. Неделей спустя с результатом 49-21 была повержена «Западная Вирджиния», и команда «Пенн Стейт» взлетела на вторую строчку в Национальном рейтинге. 25 октября многие из игроков команды присутствовали на заседании суда по делу Ходни. Тэкл нападения Ирв Пэнки, ставший впоследствии одним из капитанов команды, вспомнил, что они с парнями опоздали в тот день на тренировку, чем вызвали недовольство своих позиционных тренеров. Однако, на защиту игроков встал Джо Патерно, озвучив причину их опоздания. «А когда Патерно говорил, что все в порядке, мнение ассистентов уже никого не интересовало», — усмехается Пэнки. Патерно вообще симпатизировал Ходни, и у него даже вошло в привычку подтрунивать над лайнбекером, крича ему во время тренировки: «Эй, Ходни, сходи уже постригись!»

Ирв Пэнки был линейным нападения в «Пенн Стейт», ставшим впоследствии капитаном нападения в команде. В НФЛ он отыграл 13 лет. Фото из библиотеки «Пенн Стейт»

Несмотря на судебный процесс, Тодд Ходни оставался одним них (футболистов), их товарищем. «Он по-прежнему был одним из нас», — говорит Пэнки. Ходни тренировался вместе с ними и тусовался вместе с ними. Для парней постарше он был «Шемпом», но для ди-бека Микки Аргхарта он был «духом свободы», а для лайнмена-второгодки Билла Дугана — «одним из лучших игроков». Одноклубники были шокированы известием об аресте Тодда. Решив поддержать товарища в трудной ситуации, парни, надев командные спортивные костюмы, явились на заседание суда.

Бетси Сэйлор помнит, что адвокат Центрального окружного суда предупредил ее, что на заседании будут присутствовать товарищи Ходни по футбольной команде, возможно, с целью ввести ее в замешательство. И действительно — войдя в зал суда 25 октября 1978 года, Бетси увидела множество крепких парней в спортивных костюмах. Но девушка не почувствовала смущения или растерянности — она говорила о произошедшем свободно и спокойно, не стесняясь анатомических подробностей и откровенных вопросов. И не забыла указать на то, что, как ей удалось заметить во время нападения, преступник был обут в такие же синие кроссовки «Пума», какие были на ногах Тодда Ходни сейчас, во время заседания.

Большинство одноклубников Ходни не верили, что он виновен. У него было две девушки — одна дома, на Лонг-Айленде, вторая — член сборной колледжа по плаванию. «По правде сказать, мы считали все обвинения туфтой, — говорит Кип Верналья. — думали, что девчонка вымещает на нем обиду или что-то в этом роде. Да, Тодд не был писаным красавцем, но когда ты — игрок основного состава футбольной команды „Пенн Стейт“, то подцепить девчонку — одна из самых простых вещей в мире».

Именно упоминание этих кроссовок модели «Клайд» посеяло смятение в умах — ведь они были той самой неотъемлемой деталью публичного образа Ходни, «парня с Лонг-Айленда», каковой был его нож для приближенных. Когда Бетси сказала о кроссовках в своих показаниях, футболисты начали переглядываться, и читать во взглядах друг друга что-то вроде: «Черт побери!..»

Все это давалось Бетси очень нелегко. Одинокая молодая девушка против игрока футбольной команды престижного колледжа. Она и не подозревала о мощи и влиятельности «Пенн Стейт Футбол» — и узнала об этом, что называется, из первых рук. «Я словно бросила комок навоза в королеву, — говорит она. — Мне было страшно неудобно. Стыдно и неудобно оттого, что столь любимая мной часть моего колледжа породила такое чудовище (как Ходни). Я осознавала свою правоту, но легче от этого не становилось».

Тем более тяжело, что Бетси так и осталась единственным доказанным пострадавшим в этом деле. Карен, Сьюзан и Эдриэнн Райсман — все они хотели присовокупить свои обвинения к делу Ходни, но ни одна из них не получила такой возможности, ввиду «недостаточной доказательной базы». Они никогда не встречались с Бетси, а она никогда не видела их. И, несмотря на то, что суд располагал доказательствами того, что Ходни совершил нападение на нескольких женщин, по итогам предварительного слушания ситуация была следующей: вина Ходни в нападении на Бетси Сэйлор была доказана, и только. Остальные эпизоды не были расследованы, по крайней мере, в период с 25 октября 1978-го до того дня, когда Дуэйн Массер сообщил Сьюзан, что Ходни вышел на свободу. Об этом знал Фред Рагуччи, которого допрашивали касательно нескольких эпизодов с предполагаемым участием Ходни, знали также Тони Капоццоли и Джо Патерно. Последний, как мы помним, звонил Карен перед предварительным слушанием дела.

«Это все-таки было немного другое время, — пожимает плечами Фред Рагуччи. — Авторитет полиции был высок, и то, что они делали, было по умолчанию правильно. У меня не было и тени сомнения в этом, как и в том, что Джо (Патерно) поступает правильно. Он говорил, мы слушали, и, давайте будем откровенны, мне не слишком хотелось попасть в газеты по этому поводу. Так же думали мои родители, моя девушка, друзья. Мы просто считали, что администрация колледжа, руководство футбольной программы и полиция — они делают все правильно. Я рассказал им все, что знал. А они сделали то, что должны были сделать».

Рагуччи помнит, как однажды вернулся в свою комнату в общежитии и обнаружил, что его сосед и все его вещи бесследно исчезли. Однако Ходни все еще числился в колледже. Выйдя из-под стражи, он кутил с друзьям и ночевал в своем желтом «Гран Торино» с нью-йоркскими номера. В конце ноября 1978 года офицер полицейского отделения «Пенн Стейт Юниверсити» вручил ему уведомление о том, что он отстранен от учебы. Прочитав письмо, Тодд скомкал его и швырнул в кусты. Неделю спустя проректор по воспитательной работе лично уведомил Ходни, что дисциплинарное слушание по вопросу его исключения состоится 7 декабря.

Бетси Сэйлор явилась на слушание, в отличие от Ходни. С помощью и при поддержке Дуэйна Массера она рассказала о том, что с ней произошло, «целому залу мужчин» под председательством проректора Дона Сьюта. Совет Присяжных университета признал Ходни виновным. Он был исключен из «Пенн Стейт». Полицейское управление университета также отметило, что он живет в своей машине на территории.

После изнасилования Бетси покинула университет и вернулась только после того, как Ходни был арестован. Она переехала со съемной квартиры в общежитие первокурсников — там было безопаснее. Она боялась. Боялась оставаться одна. Боялась пойти в душ, если рядом не было никого из знакомых. Подпрыгивала на полфута, если кто-то неожиданно окликал ее. В общежитии она жила одна в комнате, и это только усугубляло ее страх одиночества. Однажды, идя по кампусу, она услышала, как кто-то из стоявших неподалеку парней из футбольной команды, двусмысленно присвистнул ей вслед. «Не думаю, что у них была другая причина сделать это, кроме того, что они знали о произошедшем со мной». В другой раз, в начале 1979 года, кто-то написал мелом на ее двери: «Привет, я (такой-то и такой-то) играю в футбол и я очень даже ничего…»

Но однажды вечером в дверь комнаты кто-то постучал. И с тех пор все для нее изменилось. «Я подошла к двери, открыла ее, — вспоминает Бетси. — Снаружи стоял человек, который с трудом мог бы протиснуться в дверной проем. Он протянул мне руку и представился. Он сказал: «Привет, я Ирв Пэнки, и я хочу сказать, что я был сегодня в зале суда и слушал тебя. И я верю всему, что ты рассказала. Тебе больше не нужно бояться чего-то, ты больше не одна. Я буду рядом, и я на твоей стороне».

Ирв Пэнки был третьекурсником и играл на позиции левого тэкла нападения — он начинал в качестве тайт-энда, но тренеры быстро распознали в нем прирождённого охранника квотербека. Этого парня ростом 196 см и весом 120 кг ждала в будущем 13-летняя карьера в НФЛ. Среди товарищей он слыл серьезным, но добродушным парнем. Его соседом по комнате был Кип Вернелья — друг Ходни. Пэнки часто бывал в числе тех, кто толпой заваливался в «Полустанок» вечером во вторник. Они с Ходни вместе ездили в Нью-Йорк в кузове пикапа одного из парней, пили пиво, горланили песни и справляли малую нужду «за борт» прямо на ходу. Но когда он услышал, как Бетси с трибуны в зале суда описывает кроссовки Тодда, то проникся к девушке уважением за ее храбрость. «Она не побоялась стать первой, — говорит он. — Она рассказала все так, как было на самом деле. Если бы не эта девушка, преступник остался бы на свободе. Если бы эта история осталась на уровне университетских слухов, большинство стало бы на сторону Тодда. Но Бетси пошла дальше — она вынесла эту историю на свет. И за это она достойна уважения».

На первый взгляд, они были абсолютно разными. Но когда Ирв заметил, что Бетси постоянно одна, то понял, что общего между ними: «Когда я пришел в футбольную команду „Пенн Стейт“, нас, афроамериканцев, было только 12 человек. Да и большинство студентов колледжа были белыми. Понимаете, о чем я толкую? Случалось всякое… И мы старались держаться вместе. И Бетси, она не заслуживала быть парией». Она была не просто одинока — она была единственной в своем роде. Девушка, которая пошла против могучей машины, которую представляла собой футбольная программа «Пенн Стейт». А потом Ирв, единственный из всех футболистов, постучал в ее дверь и заявил о том, что поддерживает ее. Бетси постояла за себя. Теперь он встал горой за нее.

Он пообещал защищать ее, и не только сдержал свое слово, но и увлек своим примером других футболистов. Девушка, которую в начале учебного года изнасиловал футболист, провела второй семестр в компании других футболистов, большей частью чернокожих, рядом с которыми она чувствовала себя не только защищенной, но и не такой одинокой. Она снова стала частью большой студенческой семьи. Ребята просто приняли ее в компанию, и все — если они шли на вечеринку, она без тени страха шла с ними.

«Сложно передать, как много это для меня значило, — говорит Бетси. — Представьте, что Ирв подумал бы: „Она опозорила одного из моих товарищей по команде. Давайте сделаем вид, что ее не существует“. Но он сделал совершенно противоположное — первым пришел ко мне и выразил свою поддержку. Он поверил мне. Несмотря даже на то, что я была белой, а он — черным. Этот человек стал моим ангелом-хранителем».

31 декабря 1978 года в очередном выпуске альманаха «60 минут» засветился Джо Патерно — ему выделили целых 16 минут эфира, который провел Гарри Ризонер за день до игры за титул национального чемпиона, в котором «Пенн Стейт» противостояла «Алабама». Озаглавленный «Мы — номер один» спецвыпуск представлял Джо Патерно как противоположность тем тренерам, которые стремились добыть победу любой ценой — «возможно, это человек, которого меньше всего занимает мысль о том, чтобы стать номером 1 в своем деле». С плохо скрываемым восхищением Ризонер представлял зрителям наиболее известные и популярные цитаты Патерно, превозносил его принципы о том, что «футбол должен быть веселым» и «тренер в колледж-футболе должен быть еще и учителем», и в заключение объявил Патерно «самым любимым тренером в студенческом футболе со времен Кнута Рокни». В конце спецвыпуска на экране появлялся лозунг «Если он — не номер 1, возможно, он должен им стать».

Видеоряд был смонтирован из кадров прибытия команды «Пенн Стейт» в Луизиану, за сутки до матча за титул, и экскурсии по университетской раздевалке «Ниттани Лайонс», снятой на той же неделе, когда команда готовилась к матчу с «Сиракьюз» (21 октября 1978), и когда был арестован Тодд Ходни. Он уже был за решеткой, когда Ризонер вместе с оператором обходил раздевалку и с неподдельным удивлением отметил, что игроки «не бросают учебу даже перед тренировкой». О деле Ходни не было сказано ни слова.

«Пенн Стейт» не удалось стать номером 1 в тот год. Через день после выхода «60 минут» в эфир они проиграли в «Шугар Боуле» команде Беара Брайанта. В середине четвертой четверти, в ситуации «четвертый и гол» Патерно назначил безыскусный вынос с расстояния менее, чем один ярд до зачетной зоны соперника. Защита «Алабамы» остановила фуллбека Майка Гамена, а Патерно в автобиографии, вышедшей десять лет спустя, признал, что и по сей день жалеет об этом решении.

«Я всегда злюсь на себя, когда проигрываю. Но ничто не сравнится со злостью после того поражения, — писал он. — я изводил себя, ковыряя эту рану, вплоть до середины следующего сезона. И в результате это вылилось в агрессию, которую я выплеснул на своих ассистентов и игроков. Я просто больше не мог держать это в себе. Журналисты, болельщики, игроки — все сходились во мнении, что я «должен был выигрывать этот матч, но в критический момент проявил слабость».

«Мое эго было глубоко уязвлено. Я встретился с Беаром Брайантом лицом к лицу, и он переиграл меня».

Через два месяца после титульной игры трое одноклубников Ходни были вызваны в суд в качестве свидетелей по его делу. Гэри Птак, Гэри Вагнер и Тони Капоццоли встретились у дверей кабинета Джо Патерно незадолго до дня судебного заседания. Пригласив их войти, тренер поинтересовался у каждого, о чем они собираются рассказать в суде. Вопреки своему обыкновению, он не ставил перед игроками каких-то условий. Однако, как следует из рапорта Дуэйна Массера по итогам беседы с Гэри Птаком, последний отказался давать какие-либо комментарии касательно дела Ходни, ссылаясь на просьбу главного тренера. Массер попытался пообщаться с Капоццоли, но тот уклонился от беседы, ссылаясь на «рекомендацию адвоката Ходни».

За три дня до ареста Ходни, полиция допросила Патерно о возможном местонахождении игрока его команды, после чего он встретился с Фредом Рагуччи. Тренер сказал игроку, что он должен встретиться с Массером и ответить на его вопросы. Патерно также разрешил игрокам присутствовать на предварительном слушании дела Ходни, а потом запретил им общаться с представителями закона. И вот теперь он решил встретиться с теми из игроков, которых вызвали в суд для дачи показаний. Птак и Вагнер были вызваны для того, чтобы подтвердить алиби Ходни. Капоццоли вызвался свидетельствовать добровольно, как человек, который знает Ходни еще со школьных времен.

«Разговор был коротким, — вспоминает Птак. — Что-то вроде: Тренер, нас вызвали в суд для дачи показаний. Что нам делать? — Вам нужно явиться в суд и сказать правду, и ничего кроме правды». Разговор Капоццоли с тренером был другого содержания, как и его взаимоотношения с Джо. Будучи сам сыном футбольного тренера, Капоццоли не раз говорил, что не боится Патерно, и подвергал сомнению его авторитет. Патерно, в свою очередь, называл его «умником с Лонг-Айленда». «В тот день Патерно сказал мне прямо: „Тодд Ходни виновен. Если ты будешь свидетельствовать в его пользу — вылетишь из команды“. На что я ответил: „Слушай, Джо. У этого парня был миллион баб. Может быть, он бросил ее и она обозлилась. Я скажу в суде только правду, можешь не сомневаться“, — рассказывает Капоццоли. — После дачи показаний я уехал на несколько дней домой, и разговор с Джо вылетел у меня из головы. Когда я вернулся, то обнаружил, что в моей комнате сменили замок. Все вещи я обнаружил в подвальном помещении, которое мы называли „бараком“. На мой вопрос: „Что случилось?“ Джо ответил: „Ты сохранил стипендию — можешь продолжать обучение. Но ты больше не в команде“. Как это назвать? Гражданская казнь? Такое вообще законно? В любом случае, я ничего не мог с этим поделать — у меня ведь не было административного ресурса».

Многолетний ассистент Патерно, тренер линии нападения Дик Андерсон вспомнил, что ему главный тренер озвучил следующую причину отчисления Капоццоли: «На самом деле, он никогда не был настолько хорош, чтобы играть на этом уровне». Капоццоли парирует: «Сейчас-то мне зачем врать?» и добавляет: «К сожалению, Патерно всегда ставил футбольную программу выше интересов людей и взаимоотношений с ними».

В очередной раз случилось так, что футболисты попали в историю. Драка в баре, разбитое стекло, попытка скрыться при задержании… естественно, очнувшись в полицейском участке и немного остыв, парни поняли, что натворили, и начали беспокоиться, что этот случай оставит черное пятно на их репутации или того хуже — их выгонят из команды.

Обычно, на следующий день им звонил Боб Митинджер — человек-решала для всех спортсменов «Пенн Стейт». В бытность Патерно ассистентом главного тренера он был звездным ди-эндом, и представлял свой колледж в символической сборной страны. Позже он играл в АФЛ за «Сан-Диего Чарджерс». Завершив игровую карьеру, Митинджер вернулся в «Пенн Стейт» и оказывал игрокам помощь с заключением профессиональных контрактов. Он был один из немногих, кому дозволялось пользоваться спортивным залом колледжа. На занятиях по коммерческому праву он обычно требовал от студентов только вписать свое имя в журнал посещаемости, что сделало этот курс сверхпопулярным среди спортсменов. И вот он сказал парням, среди которых был сосед Ходни по комнате на первом курсе и еще несколько игроков «Ниттани Лайонс», что будет их адвокатом. На вопрос о том, во сколько это им обойдется, Митинджер рассмеялся и посоветовал «просто расслабиться». Через пару дней судья выписал им небольшой штраф и обвинения были сняты.

«Решала — именно так я бы назвал этого человека, — говорит сосед Ходни. — Он занимался этими вопросами на постоянной основе. Патерно знал: если у его парней появятся подобные проблемы, Боб сделает все возможное, чтобы они вышли сухими из воды. Митинджер был лично знаком с судьями, следователями и т.д. Он «держал руку на пульсе, так сказать».

Митинджер «отмазал» множество «балбесов» — как их называла его супруга Мэрилин — парней, которым он советовал «повзрослеть», после того, как оказал помощь. В деле Ходни Митинджеру, вместе с его партнером Джоном Миллером из адвокатской конторы «Миллер, Кистлер и Кэмпбелл», предстояло защищать того, чьи проступки сложно было объяснить незрелостью или юношеским максимализмом.

Окружной адвокат Дэвид Грайн, готовя Бетси к слушанию, настоятельно советовал ей одеться как можно скромнее и постараться не проявлять излишнюю эмоциональность во время выступления. «Он сказал, чтобы я старалась не улыбаться и проявляла меньше эмоций в принципе». Для девушки, которая ходила в школу со строгим дресс-кодом и была способна говорить о произошедшем с ней (изнасиловании) так же сдержанно, как о чистке зубов, это не должно было составить никакого труда. Но ничто не могло подготовить ее к тому моменту, когда она, сидя в зале суда, впервые со дня нападения снова услышала голос Ходни. Она знала, что обвинение против него было подкреплено уликами, которые в то время назывались «научными доказательствами» — отпечатками пальцев и анализом семенной жидкости. Но она не видела его лица — ведь он завязал ей глаза шарфом, а потом и вовсе закрыл лицо подушкой. Не была уверена в том, что именно он напал на нее, пока он не открыл рот в зале суда. Этот голос… Голос, который сказал: «Я здесь, чтобы изнасиловать тебя». Тон, который убил все ее надежды на то, что этот человек может передумать. От звуков этого голоса у нее перехватило дыхание, на глаза навернулись слезы, и она прошептала Грайну, чтобы тот попросил суд разрешить ей покинуть зал заседаний и привести себя в порядок.

По словам Бетси, она ожидала, что слушание в марте пройдет по тому же сценарию, что и в октябре. «Следователи должны просто сделать свою работу и все будет в порядке». Но с того момента, как она по голосу опознала в Ходни своего насильника, все переменилось — ведь оставался шанс, что его признают невиновным. «В какой-то момент я поняла, что недостаточно того, что я уверена в его виновности. Его вина должна была быть доказана в суде. И эта мысль совершенно выбила меня из колеи».

Бетси слышала много историй о том, что случалось с женщинами, которые не смогли доказать в суде виновность человека, изнасиловавшего их. Она ожидала, что Джон Миллер будет задавать каверзные, провокационные, возможно, вопросы сексуального характера. Но он задал вопрос, которого она не ожидала. Миллер спросил, была ли у Бетси, по ее собственному мнению, возможность сбежать за те два часа, что Ходни провел в ее квартире вместе с ней. «Я подумала: „У меня есть ответ на этот вопрос“. Может быть, он не самый удачный, но это правда. И я сказала: „Вы совершенно правы. Я могла попытаться сбежать. И я обдумывала эту возможность. Но после того, как мне дважды приставили нож к горлу, я приняла осознанное решение не предпринимать попыток убежать. Я приняла решение пройти через то, что со мной произошло. Я не хотела и не стала провоцировать нападавшего. Мой ответ: Да“.»

«И этот ответ уничтожил его», — говорит Бетси.

Бетси выиграла. Но, по ее словам «самым тяжелым испытанием, через которое мне пришлось пройти — это момент признание вины Ходни присяжными заседателями. Я слышала, как каждый из них говорит: „Виновен, виновен, виновен“, и на душе становилось все тяжелее и тяжелее. Я знала, что он сделал. Но где-то в потаенном уголке моего сердца притаилась жалость к этому человеку. Тюремное заключение не могло изменить его — напротив, он стал бы только жестче. И я почувствовала… что мы потеряли этого человека».

Виновен, виновен, виновен: 12 раз Бетси услышала это слово, и каждый раз оно отдавалось в ее голове «словно звон разбитого стекла». Умолк последний присяжный, и в зале раздались крики ужаса и рыдания — так отреагировали родные Ходни — его мать, сестра и девушки, которые присутствовали в зале суда. «Никто не показывал на меня пальцем, не выкрикивал угроз или оскорблений, но, не скрою, мне хотелось поскорее покинуть зал суда», — признает Бетси. Полиция взяла девушку в кольцо и вывела из зала заседаний. Бетси Сэйлор больше никогда не видела Тодда Ходни лично.

После того, как присяжные огласили свое решение, судье Ричарду Шарпу пришлось призвать присутствующих к порядку. Потом он огласил решение суда: Тодд Ходни был освобожден из зала суда под залог и мог вернуться домой, где должен был находиться до вынесения приговора.

Дэвид Грайн совершил то, что казалось немыслимым. Футболист «Пенн Стейт» изнасиловал студентку «Пенн Стейт» и был признан виновным. У него были все основания полагать, что осужденный будет содержаться под стражей в следственном изоляторе, с последующим трансфером в тюрьму. Но все пошло не так, как обычно. «Обычно суд выносит решение об отмене залога и заключении осужденного под стражу. Мы имеем подсудимого с доказанной виной, а судья берет и освобождает его в зале суда до вынесения приговора».

Все в зале суда были ошарашены этим решением, по словам Гретхен Финке, сотрудницы центра помощи жертвам сексуального насилия. Семейство Ходни окружило Тодда, его девушка держала его за руку. Они так и вышли из суда, держа его в «защитном пузыре».

«Помню, как я посмотрела на его девушку и подумала: „Деточка, неужели ты не понимаешь, что это за человек?“» — говорит Финке.

В тот же день, 3 марта 1979, Дуэйн Массер, вернувшись в полицейское управление после судебного заседания, написал рапорт следующего содержания: «Сегодня обвиняемый Тодд Ходни был признан в проникновении со взломом, изнасиловании и развратных действиях сексуального характера. Обвинение в незаконном владении оружием было снято. Подсудимый освобожден в зале суда под залог в 25 тысяч долларов»,

Они думали, что победили. Массер, Рон Смил, Дэвид Грайн, Бетси Сэйлор — эти люди сделали все возможное, чтобы Тодд Ходни получил по заслугам. Да, было еще как минимум еще три жертвы, которые сегодня говорят, что были полны решимости предъявить ему обвинение. Но Грайн говорит, что они не проявили желания сотрудничать. Смил говорит, что один из следователей смазал отпечатки пальцев Ходни на лампочке, которую он выкрутил из патрона в квартире Сьюзан. Массер признает, что в деле Карен налицо был недостаток доказательств. Эдриэнн Райсманн утверждает, что полиция отклонила ее требование о возбуждении дела против Ходни, потому что она не видела его лица. Тем не менее, правосудие свершилось. Ходни был признан виновным по трем серьезным статьям, и полицейские считали, что этого достаточно. «Мы приложили все усилия, чтобы остановить эту череду изнасилований, и нам это удалось», — считает Рон Смил.

Сейчас те, кто мог бы пролить свет на произошедшее, ушли в лучший мир или не отвечают на звонки. Боб Эбернети, один из начальников Массера в те дни, отзывается о Бобе Митинджере, как о «своем в доску парне для судейских», а Джона Миллера считает одним из «самых противных людей во всей округе». Митинджер умер в 2004-м, Миллер — в 2007-м. Сын Миллера, Джон Миллер Третий, по сей день работает в юридическом агентстве «Миллер, Кистлер и Кэмпбелл». Несмотря на проверенную информацию о том, что агентство располагает оригиналами петиций в защиту Ходни, подписанных весьма уважаемыми людьми, Миллер с улыбкой заявляет, что «ничем не может помочь».

Четыре десятилетия спустя Грайн, ставший преемником Шарпа на посту окружного судьи, не может найти объяснения действиям своего предшественника: «Я никогда не слышал о чем-то подобном. Ни до, ни после этого дела. Может быть, так поступают в крупных городах, как Филадельфия или Нью-Йорк, но не в провинциальных судах. То, что сделал Шарп, не имеет логического объяснения».

«Он не должен был выйти из зала суда свободным», — качает головой прокурор в отставке Ромейн Бреттон.

«Судья просто взял и отпустил его. Мы были в шоке», говорит Финке.

Они поймали его, доказали его вину, но не смогли удержать его за решеткой. Залог в 25 тысяч долларов, назначенный магистратом после предварительного слушания в октябре, не был отменен, и Тодд Ходни просто поехал домой в Венто.

Заседание суда прошло во время весенних каникул, и не освещалось в студенческой газете. Единственное упоминание в прессе появилось через два дня после судебного заседания в «Центр Дейли Таймс» за авторством Молли Блисс и Джейн Масела. Тодд Ходни, Тони Капоццоли, Гэри Птак и Гэри Вагнер упоминались как свидетели защиты. В статье говорится, что Ходни «в прошлом был студентом „Пенн Стейт“», а Капоццоли — «третьекурсник университета и друг детства обвиняемого». Птак и Вагнер упомянуты как студенты. Единственное упоминание о футболе проскакивает в конце статьи, где говорится о том, что за проникновение в музыкальный магазин Ходни «был отстранен от занятий футболом на год, но сохранил спортивную стипендию».

В статье о том, как футболист университета «Пенн Стейт» изнасиловал студентку этого же университета, нет слов «игрок футбольной команды „Пенн Стейт“». «Поверьте, это не было моим решением, — говорит Масела. — Если уж футболист попал в поле зрение прессы, почему бы нам не сказать о том, что он — футболист». Однако редактор газеты, который впоследствии стал главой кампуса, указал репортерам на то, что «это может повредить репутации „Ниттани Лайонс“». К тому же Арт Серво, глава департамента колледжа по связям с общественностью, к которому обратились Масела и Блисс за комментариями, ответил им, что Патерно охарактеризовал Ходни как «малозначительного игрока, о котором не стоит и упоминать».

Единственный ныне живой сотрудник департамента «Пенн Стейт» по связям с общественностью, Дейв Бейкер, который в 1979 году занимал должность помощника проректора по спортивной работе, на наш вопрос о деле Ходни ответил: «Я никогда не встречал его (Ходни) и не уверен, что он вообще играл за нашу команду». В течение получасовой беседы он выразил уверенность в том, что «Ходни был исключен из команды»; то, что произошло «произошло сорок лет назад» и было «единственным в своем роде случаем, аномальным для нашего университета». Бейкер избегал слова «изнасилование» и заявил, что в его памяти «все совсем не так» и «было бы нечестно оговаривать Ходни».

Одна из редких фотографий, где Тодд Ходни и Джо Патерно запечатлены вместе, появилась в издании «Дейли Колледжиен», студенческой газете университета, в 1978 году. Фото: Lynn Dudinsky/The Daily Collegian

Тодд Ходни был одним из семи игроков из девятнадцати рекрутированных Патерно, кто играл уже на первом курсе. В сезоне 1977 года он вышел на поле в семи матчах, включая «Фиеста Боул». На одной из фотографий в статье «Дейли Колледжиан» о весенней тренировке футбольной команды запечатлены Патерно и Ходни, которого тренер добродушно наставляет. Подпись под фото гласит: «Делай вот так». После объявления об отстранении Ходни от тренировок с командой ни университет, ни футбольная программа, в частности, ни словом не обмолвились о Ходни или студентах, которые подверглись нападению. В конце концов, он был «малозначительным игроком, который совершил незначительный проступок». Он покинул колледж и о нем больше никто никогда не слышал.

Увы, это не совсем так.

Продолжение следует.