Внимание! Текст содержит материалы, которые не предназначены для просмотра несовершеннолетними. Только 18+.

Карен была одна в квартире, когда зазвонил телефон.

С тех пор, как она пережила нападение, она не могла отделаться от мыслей о том, что ее квартира — место преступления, где все перевернуто вверх тормашками. Ей больше не нравилось оставаться одной. Даже в ночь нападения она позвонила в полицию только после того, как смогла убедить себя, что самое страшное позади. Потом она отправилась в больницу на обследование. Потом — открыла телефонный справочник и нашла номер недавно открывшегося в ее районе «Центра помощи жертвам изнасилования».

Но в полиции от нее требовали новых и новых подробностей, даже после того, как она рассказала им все, что смогла вспомнить. Медсестра, которая осматривала ее в больнице, была не очень-то вежлива — во всяком случае, сочувствия в ее взгляде и голосе не было заметно. А в «кризисном центре» ограничились тем, что дали ей номер телефона женщины, которая искренне ей посочувствовала, но не могла больше ничем помочь.

Карен чувствовала себя никому не нужной. Она не могла перестать думать о пережитом нападении, и одновременно с этим не могла избавиться от мыслей, что все произошедшее — вымысел, страшный сон. Дошло до того, что девушка положила в карман вырезку из местной газеты с заметкой о случившемся. Квартира стала чужой. Когда Карен обнаружила пропажу фотографий, она не могла даже с уверенностью сказать, кто их забрал — после нападения и работы полицейских в квартире не осталось нетронутых мест и предметов. И когда зазвонил телефон, она подумала о том, что несколько недель назад провод был перерезан ножом.

От полицейских она слышала о том, что было уже несколько похожих нападений. И в некоторых случаях преступник звонил своим жертвам после. Но, сняв трубку, она не услышала голоса, которого боялась. Нет, говоривший был ей не знаком. Вернее, не знаком лично, потому что это был человек, которого знали все. Естественно, девушке показалось странным, что он знает ее имя:

«Карен, говорит Джо Патерно», — произнес мужской голос. — «Как ты?»

Действие первое. Преступление

Тодд Ходни присоединился к футбольной команде университета Пенн Стейт в 1977 году. Он стал, возможно, самым опасным человеком, который когда-либо играл в студенческий футбол. Фото: Penn State University Libraries

Сорок три года назад (статья вышла в 2021 году) футбольная команда университета «Пенн Стейт» впервые в своей истории была близка к тому, чтобы выиграть титул чемпионов страны. Сезон, после которого «Пенн Стейт» превратилось в «Пенн Стейт Футбол», начался матчем против «Темпла» первого сентября и закончился игрой с «Алабамой» первого января. Год, за который главный тренер той команды Джо Патерно вошел в число великих, стал годом страха и насилия — за это время в кампусе «Пенн Стейт» произошло несколько изнасилований.

Если вы считаете себя футбольным фанатом, то наверняка знаете первую, триумфальную часть истории — истории о тренере, который прославился тем, что обладал такой же безупречной репутацией, как и его знаменитые белые носки… по крайней мере, до того, как его ассистенту, Джерри Сандаски, были предъявлены обвинения в сексуальных домогательствах. И наверняка не знаете вторую часть истории; ту, которая не попала в объективы камер и интернет. Историю о футболисте «Пенн Стейт», который днем карабкался вместе со своей командой к футбольным вершинам, а в вечерних сумерках нападал на девушек.

Его звали Тодд Ходни, и он был одним из самых опасных людей, когда-либо игравших в футбол в колледже. «Я проработал прокурором более 30 лет, — писал Джон Б. Коллинз, выступавший на стороне обвинения в деле Тодда Ходни в ответ на запрос комиссии по условно-досрочному освобождению заключенных. — Я выступал в суде против серийных убийц, преступников, приговоренных к высшей мере пресечения. Тодд Ходни, определенно, входит в тройку самых опасных, физически сильных и безжалостных человеческих существ, которых мне довелось видеть на скамье подсудимых».

Ходни пришел в университет в 1977 году, в качестве топ-рекрута из Лонг-Айленда, а в 1978 году он стал «Насильником из Пенн Стейт». И по сей день девушки-студентки шепотом говорят о волне сексуального насилия, захлестнувшей кампус университета во второй половине семидесятых. Но Ходни выделялся среди остальных тем, что, по словам одного из знакомых, «даже не помышлял о том, чтобы контролировать свои низменные инстинкты». Он был большим, сильным, он знал, чего хочет, и он был безжалостен. Будучи хищником по природе, он подавлял жертву, и не любил спешку. Нападая сзади, он приставлял нож к горлу жертвы, и, будучи уверенным в том, что его лица не было видно, давал понять, с кем она имеет дело. «Узнаешь мой голос?» — спросил он у Карен.

В октябре 1978-го Ходни был арестован — основанием послужили отпечатки пальцев и прослушанный телефонный разговор. Пять месяцев спустя — через два месяца после того как «Пенн Стейт» и Патерно проиграли «Алабаме», ведомой Беаром Брайантом, матч за чемпионский титул — Ходни был признан виновным в одном из эпизодов сексуального насилия. Одна из пострадавших дала свидетельские показания против него. К сожалению, этот арест не заставил Ходни измениться. Он был лишь в начале своего пути, на котором посеял насилие и ужас, ломая жизни и судьбы своих жертв и их близких.

Тодд Ходни умер от рака 29 апреля 2020 года, через шесть дней после своего шестьдесят первого дня рождения, в одном из госпиталей штата Нью-Йорк. К тому моменту он уже находился в коме, однако у его палаты дежурила тюремная охрана.

История, которую вы прочтете ниже, должна начаться с трех вопросов: «Что он совершил? Почему его никто не остановил? Почему никто не знал о его деяниях до сей поры?» Мы проштудировали сотни страниц документов, на многих из которых есть следы исправлений, опросили сотни человек — друзей, подружек и членов семьи Тодда Ходни, его одноклубников и тренеров, и тех служителей закона, кто расследовал дела о его преступлениях. Нам пришлось смириться не только с безразличием, нежеланием общаться и откровенной грубостью, но и с влиянием самого времени. Четыре десятка лет спустя воспоминания людей тускнеют и стираются. Многих участников и свидетелей тех событий и подавно нет в живых. Но, конечно, остались и те, кто помнит. Помнит то, что не прочь забыть. Это женщины, которые остались в живых после нападений Ходни — остались живы после страшных минут и часов, проведенных во власти 110-килограммового маньяка, вооруженного ножом. Маньяка, который в последнюю очередь беспокоился об их участи.

Из двенадцати подтвержденных жертв Ходни четверо уже отправились к праотцам. Из восьми оставшихся удалось побеседовать с шестью. Одна из женщин отказалась от встречи. Еще одним респондентом стал муж одной из восьми жертв, ныне живущих. Мы попросили их рассказать о нападениях, жертвами которых они стали в 1978-79 годах — и убедились в том, что и сорок лет спустя они помнят все в мельчайших подробностях. И теперь мы можем посмотреть на портрет того времени и места, футбольной команды и тренера, и омерзительного хищника, который называл себя «Дитя Всея Америки», через призму изломанных людских судеб.

Вот перед нами кучка 14-летних подростков, едва знакомых друг с другом. Они все попали в тренировочный лагерь вновь образованной футбольной команды школы Святого Доминика, на Лонг-Айленде. Дурачатся и задирают друг друга перед походом в столовую на обед. Выясняют, кто из них «тварь дрожащая, а кто — право имеет». Один из них, Джон Погьоли, задирает мальчишку, играющего на позиции лайнбекера — у того вытянутое лицо, длинные волосы на пробор и массивная нижняя челюсть. Никто в точности не помнил, что сказал Погьоли, но все запомнили, что было дальше. Раз — Погьоли что-то говорит тому парню. Два — тот выхватывает нож и бросает его в обидчика. Лезвие входит глубоко в стену, в нескольких дюймах от головы Погьоли. Три — лайнбекер по фамилии Ходни встает, подходит к стене, и вытаскивает из нее нож. Убирает клинок в ножны и удаляется, ни сказав ни слова. За ним следуют остальные, задаваясь вопросом: следует ли рассказать тренерам о случившемся? Конечно, произошедшее остается в тайне.

Ходни умел бить. Еще до того, как он превратился в длиннорукую и длинноногую гору мышц, он был способен «встряхнуть лампочку» любому сопернику. Те, кто играл против него, после одного-двух розыгрышей оставляли мечту стать героем здесь и сейчас. «Получить удар и получить удар от Тодда — это две большие разницы», — вспоминает Погьоли. В природе человека заложен инстинкт самосохранения — перед самым моментом контакта ты чуть замедляешься. У Ходни этот инстинкт отсутствовал. Он только «добавлял газу». Он сносил бегущего и наслаждался своим превосходством, стоя над ним и презрительно смотря сверху вниз.

Его свирепая сила привела его в школу Св. Доминика. Маленькая католическая школа на полторы сотни учеников, которую никогда не воспринимали как футбольную силу. И вот, после десятка лет работы в распоряжении главного тренера Тома Капоццоли появился звездный игрок — его сын Тони, который два года подряд выигрывал национальный конкурс «Пант, Пас и Удар». Управление физической культуры округа решило дать Тому шанс выиграть титул до выхода на пенсию. Ходни стал одним из учеников, переведенных в школу Св. Доминика. С ним пришел его друг и товарищ по прежней школьной команде «Ливиттаун Ред Девилс», Дейв Смит. Ходни даже не был католиком. Он был просто тем, кто будет запугивать оппонентов.

И он показал себя во всей красе уже на осеннем балу в новой школе в 1973 году. В Колумб Холле, где проходило мероприятие, парни из футбольной команды столпились вокруг большого стола, переговариваясь друг с другом. Предметом обсуждения стал Ходни, который после танца затащил девушку из группы поддержки прямо под стол, где сидели его одноклассники, где и занялся с ней довольно непристойным делом. Что и говорить, это сделало ему определенную славу (впрочем, как и девушке). «Честно говоря, мы дружно осудили ее и исключили из своего круга общения, — вспоминает Мардж Гэлтьери, тогдашний капитан чирлидерш и одноклассница Ходни. — Хотя, теперь, зная, что он (Тодд) совершил после, я думаю, что мы были неправы».

Ходни родился и вырос в Вэнто, на Лонг-Айленде. Их семья была полной — трудяга-отец, утонченная красавица мать и трое детей, друживших друг с другом. Он был самым известным и страшным лайнбекером-школьником на Лонг-Айленде. Уже в девятом классе, учась в школе Св. Доминика, Тодд был уличен в нарушении закона. Кроме того, что, по словам Погьоли, он носил с собой нож в школу и дрался со старшеклассниками, зажав в кулаках столбики монет, Тодд был уличен в краже магнитол из машин и прочих эпизодах мелкого воровства. Когда его товарищи по команде узнали об этом, они задали себе два вопроса: «Правда ли это? Если это правда, нужно ли сообщить куда следует?» Дэйв Смит, будучи сыном офицера полиции из Нассау, сообщил отцу, что его одноклассник промышляет грабежом. Отец Смита связался с окружной полицией, началось расследование, результатом которого стал «привод» Тодда в Департамент ювенальной юстиции Нассау. С него взыскали стоимость похищенных автомагнитол и прочего. С тех пор Ходни и Смит, два внутренних лайнбекера школьной команды, стали врагами. Но надо отметить, что случившееся никак не пошатнуло позиций Ходни — ни как игрока, ни как учащегося.

Многие из тех, кто играл с Тоддом, вспоминали, что Тома Капоццоли не раз и не два вызывали «на ковер» к директору школы. Кто-то даже припомнил, что тренер был в ярости после очередного непростого разговора с родителями Ходни. В то же время Ральф Уиллард, который был в то время заместителем директора по физической культуре, а позже работал с Риком Питино в «Луивилле», говорит: «Не припомню, чтобы с Тоддом были какие-то проблемы. Помню только, как жестко он бил соперников».

Школа Св. Доминика стала чемпионом штата в Католической Школьной Лиге, и в тот же год Том Капоццоли уволился. Его сын Тони, выпускник, вошел в символическую сборную страны (по версии журнала «Parade»), и получил стипендию «Пенн Стейт» как квотербек и кикер. Тодд Ходни, Дэйв Смит и Джон Погьоли отыграли еще один год за школу. Ходни и Смит все же подрались разок, прямо на лестнице, но Тодд и Джон Погьоли считались друзьями не разлей вода. На деле, Погьоли просто не знал, как отделаться от дружбы с Ходни. Он восхищался своим другом и боялся его, ибо знал, что у него будут серьезные неприятности, стоит ему лишь выказать малейшее несогласие или недовольство. Как-то он (Погьоли) рассказал другу, что хочет попробовать себя в качестве актера в школьной пьесе, на что тот рассмеялся: «Ну какой из тебя актер?!» и облил его водой. Когда Погьоли влюбился в Дженет, девушку из их школы, он не осмелился предложить ей встречаться — потому что Тодд, не будучи ее парнем, недвусмысленно дал понять всем парням в школе, что у того, кто предложит Дженет встречаться, будут неприятности. «Фактически, я могла встречаться только с ребятами из других школ», — говорит Дженет Шэлли. — «В нашей школе все боялись Тодда».

Закончив школу, Ходни, вслед за Тони Капоццоли пошел в «Пенн Стейт». Тренер, который занимался в те годы рекрутингом, сохранил о нем хорошие воспоминания: «Хороший парень. Да в „Пенн Стейт“ плохих и не брали».

Меж тем, Джон Погьоли даже после окончания школы не смог освободиться от влияния Ходни. Закончив первый курс, Тодд пригласил Погьоли с другом приехать к нему на выходные — хотя занятия в колледже закончились, Ходни не уехал домой и жил с несколькими друзьями-спортсменами в съемном доме, недалеко от кампуса. Они планировали поехать на концерт «Роллинг Стоунз» в Филадельфию. «Мы собирались пожарить барбекю на заднем дворе их дома, и отправились в супермаркет за продуктами, — рассказывает Погьоли. — Набрали всего подряд, да еще Тодд прихватил большую упаковку стейков. И вот, перед кассой он выложил все продукты, а на стейки набросил свою куртку. Так мы и ушли, не заплатив за них».

Пока Тодд Ходни сеял хаос в колледже штата в 1978 году, главный тренер футбольной команды «Пенн Стейт» Джо Патерно и его команда приобретали легендарный статус. Фото: Rich Clarkson/NCAA Photos/Getty Images

На следующее утро, 18 июня 1978-го, Ходни выкинул еще одну штуку. Они отправились на Колледж Авеню — центр притяжения всех студентов «Пенн Стейт». Там находился музыкальный магазинчик, из которого Тодд и другие студенты частенько воровали пластинки, пряча их под куртку. Было утро воскресенья, и магазин был закрыт. Но это не остановило Ходни — он решил вломиться в магазин. Погьоли понимал, что это плохая идея. Проблема была в том, чтобы донести это до Тодда. «Я не остановил Тодда, потому что не мог, — пожимает плечами Джон. — Если ты пытался что-то возразить ему — он просто бил тебя. И ты делал то, чего никогда не сделал бы, не будь его рядом». Согласно полицейского рапорта, друзья-сообщники выбили одно из окон и собирались похитить деньги из кассы (около 30 долларов мелочью) и товар на сумму примерно 800 долларов — усилитель «Ямаха», футболки и ремни «Харлей-Дэвидсон», зеркало с эмблемой «Роллинг Стоунз» и несколько пластинок — когда их заметили сотрудники соседнего магазина. Прибывшие полицейские задержали Ходни и его друга из Вэнто, а также Погьоли, который стоял рядом с магазином. Однако, Тодду Ходни удалось скрыться, вырвавшись из рук полицейских. «Тодд к тому времени был уже тертым калачом, — усмехается Джон Погьоли. — Он знал, что надо делать».

Тем не менее, назавтра Ходни явился в полицейский участок. Он сказал, что хочет навестить своих друзей, попавших в неприятности. В рапорте указано, что сначала он назвался Томом Харрисом, однако, потом сказал, что его настоящее имя — Тодд Ходни. Эту перемену мнения он объяснил тем, что является игроком «Пенн Стейт», и не хотел бы, чтобы его имя фигурировало в полицейских документах. Уже перед его уходом один из сотрудников полиции заметил, что он похож по описанию на того парня, которому удалось скрыться при ограблении магазина. С согласия Тодда, его сфотографировали для картотеки. Потом Ходни уехал домой, в Вэнто, но в свое отсутствие, был опознан и признан виновным в ограблении. По возвращении в колледж он был арестован и 21 июня, вместе с друзьями, был осужден за совершение уголовного преступления (условно). «Он, несомненно, подпортил мне жизнь, — говорит Погьоли, осужденный тогда по административной статье. — Но, в сравнении с многими другими, кому не посчастливилось повстречать его в своей жизни, я могу считать себя везунчиком».

Преступление не относилось к категории тяжких, но оно выходило за рамки административного законодательства, а Джо Патерно был тем тренером, который вызывал игроков «на ковер» даже в случае пропуска академических занятий без уважительной причины. Он считал себя воспитателем, и за каждый проступок виновные получали соразмерное, по его мнению, наказание. 19 августа 1978-го, через два месяца после суда, он объявил журналистам, что Тодд Ходни отстранен от игр и тренировок с командой на целый сезон. Но, по его словам, он не бросает своих игроков просто так, и надеется на возвращение Тодда, при выполнении ряда условий. Например, «если он будет прилежно заниматься и покажет нам, что случившееся было ошибкой». Также Патерно решил дать Тодду пример для подражания, и подселил его к Фреду Рагуччи, старшекурснику, который закончил католическую школу на Стейтен-Айленде, и играл на позиции дифенсив-энда. Когда ему (Рагуччи) сказали, кто будет его новым соседом по комнате, он не выказал совершенно никакого удивления, несмотря на то, что новый сосед учился на два курса младше его и не входил в его круг общения. «Я всегда был хорошим студентом, — улыбается Рагуччи. — Хорошо учился, хорошо тренировался, не попадал в неприятные истории. Я понимал, что должен просто быть примером для проблемного парня».

Эти двое редко проводили много времени в комнате общежития. С чего бы им было это делать? В то время в комнатах не было компьютеров или игровых приставок. Проигрыватель винила и электроплитка — максимум. А по прошествии лет Рагуччи признается, что он до сих пор с содроганием вспоминает своего соседа и его нож. Это был подарок от бабушки, привезенный из Норвегии кованый нож в кожаных ножнах. «Он буквально не расставался с этим ножом. Вертел его в руках, вынимал и снова вкладывал в ножны, раз за разом… Говорил с тобой, и играл с ножом…»

Осенью 1978 года Бетси Сэйлор учился на четвёртом курсе в университете Пенн Стейт. Фото из личной коллекции Бетси Сэйлор

В среду, 13 сентября 1978 года, телефон Бетси Сэйлор буквально разрывался от звонков. В понедельник она разместила в студенческой газете объявление о том, что ищет соседку. Ее прежняя сожительница съехала после летних каникул, а платить за квартиру одной было накладно. Она снимала небольшие уютные апартаменты в цокольном этаже частного дома. В объявлении было написано: «Ищу соседку в тихую квартиру недалеко от университетского гольф-клуба. 87.50 долларов в месяц плюс телефон. Только для некурящих. Спросить Бетси». В газете было штук восемь подобных объявлений — многие студенты подыскивали соседей в начале учебного года.

В свои 21 Бетси была студенткой выпускного курса университета своего родного штата, выбравшей нетипичную для девушки специализацию «МВА». Жизнерадостная, вечно улыбающаяся девушка с кудряшками, которая была помолвлена с парнем на 7 лет старше ее из Джонстауна и искренне считала, что «футбольный матч с участием команды „Пенн Стейт“ — самое потрясающее времяпрепровождение», а Джо Патерно — «полубог». Она держала двух сиамских кошек и никогда не слышала ничего плохого о своей альма-матер. «Лучшее место на свете — здесь всегда всё хорошо».

Бетси любила телефонные разговоры. Ей нравилось задавать собеседникам вопросы и анализировать их ответы, подбирая наилучший из вариантов. Она была не по годам эмоционально зрелой, словно «ребенок, который пошел в школу на год позже», по словам ее друзей. Ее предыдущая соседка Лиза Йелвертон, вспоминает о том времени, что они прожили вместе, с теплотой: «Мы подошли друг другу, как две детальки „Лего“. Я приехала из Филадельфии, из самого города, а она была, можно сказать, сельской девчонкой. Я была черной, она — белой. Мне кажется, нам было интересно вдвоем именно потому, что мы были такими разными и хотели узнать друг друга поближе».

Отвечая на каждый звонок, Бетси надеялась на то, что она найдет кого-то, похожего на Лизу. Поступило два звонка от мужчин. Первый вывел ее из себя, спрашивая, почему она не хочет соседа-мужчину. Второй звонил якобы от имени своей девушки. Он объяснил, что она не смогла приехать к началу семестра, и попросила его подыскать ей жильё. Также он спросил адрес квартиры и о том, может ли он прийти посмотреть жилье, на что девушка ответила, что в ближайшее время ее не будет дома. После этого позвонила девушка, поговорив с которой, Бетси, после недолгих раздумий, решила отдать предпочтение перед другими. Потом Бетси немного позанималась, а около десяти вечера поднялась сказать хозяйке квартиры, миловидной пожилой женщине, с которой у нее установились дружеские отношения, что она собирается сходить в магазин за кормом для кошек. Вернувшись после недолгого отсутствия, она вновь встретилась с хозяйкой дома, которая сообщила ей, что ее кошки, вероятно, шалили и что-то уронили — во всяком случае, она слышала шум и стук.

Спустившись к себе, Бетси включила свет в спальне. Единственной вещью в квартире, которую она нашла не на месте, был лежавший на полу телефонный справочник — девушка удивилась, что ее хозяйка услышала звук его падения. Она уже оставила на автоответчике девушки, которой выбрала себе в соседки, сообщение о том, что будет рада ее компании. Оставалось только известить остальных заинтересовавшихся о том, что они «не прошли кастинг», включаю того парня, который спрашивал о жилье для своей девушки. То, что она наконец сделала окончательный выбор, по словам Бетси, принесло ей чувство облегчения и свободы, и она начала дурачиться — петь и танцевать перед зеркалом. Потом, вспомнив, что хотела еще позаниматься, она пошла в спальню за учебниками. Она щелкнула выключателем, но комната осталась темной, и эта тьма, на контрасте между ожиданием и реальностью, показалась ей какой-то зловещей. «А потом я почувствовала, что мне зажали ладонью рот и приставили нож к горлу, и услышала: „Только пикни — убью“.»

Она не издала ни звука. Не пыталась закричать. Моментально пришло осознание того, что «он не может сделать чего-то или украсть что-то, что было бы дороже моей жизни». Дальше включился «режим сбора информации» — девушка старалась запомнить все, что происходило дальше. Хотя стоило признать, что нападавший максимально ограничил ее в средствах восприятия. Определенно, он уже был в квартире в то время, когда она вернулась, и не терял времени даром. Одним из ее собственных плотных шарфов он завязал девушке глаза, а ремнем от джинсов — связал руки за спиной. Затем он поднял ее и бросил на кровать лицом вниз. Легкость, с которой он сделал, говорила о большой физической силе. Когда злоумышленник ушел в ванную и начал рыться в аптечке, она подумала: «Боже мой, его отпечатки должны остаться повсюду». Но когда он спросил, где ее бритва, девушка решила, что ни за что не даст ему в руки еще одно оружие, и решила схитрить. Ее бритва и лезвия лежали в коробочке под ванной. Но Бетси знала, что мужчины не бреются в ванне — они бреются перед зеркалом. Поэтому она ответил, что бритва должна быть в шкафчике за зеркалом. И возблагодарила провидение за то, что мужчины так мало знают о женщинах, когда преступник вернулся с пустыми руками.

Хотя она решила не бороться с преступником, ее мозг ни на секунду не прекращал сопротивляться происходящему. Даже когда он перевернул ее на спину и сел сверху, придавив коленями ее плечи и закрыв ее лицо подушкой, она ухитрилась подметить кое-что: подушечка его пальца была белой, что указывало на цвет кожи. Скосив глаза, Бетси увидела и запомнила его кроссовки и джинсы. И она все еще уверяла себя, что целью этого мужчины является ограбление. «Можешь взять мои украшения, — сказала она. — Я укажу, где они лежат».

«Я здесь не за этим», — ответил он.

«А зачем же тогда?»

«Чтобы изнасиловать тебя», — последовал ответ.

Звук его голоса шокировал девушку. Это был голос ее телефонного собеседника. Того, который подыскивал квартиру для своей девушки. Это было настолько неожиданно и настолько страшно, что она почувствовала себя совершенно беспомощной — ее судьба больше не принадлежала ей самой. Словно со стороны она услышала свой голос, который произнес: «О, нет…»

Произошедшее далее задокументировано с исключительной точностью в полицейском рапорте, который лег в основу уголовного дела № 678-09229: «Субъект снял с себя всю одежду, вновь уселся на грудь девушки и ткнул своим пенисом ей в лицо и сказал сосать, она отказалась делать это, но субъект начал злиться, тогда она открыла рот, и он вставил в него пенис. Далее он спустился к ее промежности и начал лизать ее. Он сказал: „Скажи, что тебе это нравится“, но она ответила: „Не скажу, потому что мне не нравится“. Затем субъект приступил непосредственно к коитусу с пострадавшей, и она попросила: „Не кончай в меня, я не хочу забеременеть подобным способом“. Он согласился, но пострадавшая не может сказать точно, сдержал ли он обещание или нет. Потом субъект оделся и вышел из комнаты».

«… она услышала, как он открывает заднюю дверь (выход на улицу), а затем возвращается. Субъект сказал ей раздвинуть ноги, но она отказалась, со словами: «Что ты собираешься сделать? Не нужно ничего больше в меня вставлять». Тогда субъект начал ходить по комнате, открывать шкафы и рыться в ее вещах. Когда она спросила его, что он делает, он ответил: «Жду машину».

Когда в доме Энн Сэйлор зазвонил телефон, она не сразу подумала, что это звонок от кого-то из ее детей. Все трое учились в колледжах, а междугородние звонки в 1978-м стоили довольно дорого и были редки. Бетси звонила обычно раз в несколько недель, зато регулярно писала матери письма, рассказывая о своей учебе и жизни в кампусе. Супруги Сэйлор были учителями, и Бетси могла бы стать достойным продолжателем дела родителей — она была спокойной, доброй, отзывчивой и волевой, легко сходилась с незнакомыми людьми и умела расположить к себе.

«Я в порядке», — начала Бетси. Как вспоминает Энн: «Когда твой ребенок говорит: „Я в порядке“ — это означает, что произошло что-то нехорошее. Но Бет спокойно, шаг за шагом, рассказала мне, что с ней случилось». Единственное, чего Бетси не захотела или не смогла сказать — что ее изнасиловали. «Я не хотела произносить это слово, — говорит Бетси. — Я хотела оградить маму от этого. Я сказала: „Мам, я подверглась сексуальному домогательству“. Как будто это могло что-то изменить».

Изнасилование. Это не то, о чем люди обычно подолгу и с удовольствием беседуют. Особенно, если это произошло с ними. Часто о изнасилованиях не сообщают, боясь общественного осуждения. Осуждение, которое невольно было спровоцировано отношением правоохранительной системы к его жертвам. Изнасилование — это испытание, которое тянет за собой цепочку других испытаний. И главное из них — молчание. «В нашем университете никогда не происходило ничего подобного», — скажут вам. Происходило, будьте уверены. И не раз. Просто другие жертвы предпочли молчание.

Энн Сэйлор знала, что ее дочь — сильная женщина. Настолько, что она убедила родителей в том, что им не нужно приезжать — она в состоянии справиться со случившимся самостоятельно. Но Энн признается, что ее еще очень долго мучил вопрос: «Снятся ли моей дочке кошмары?» Бетси была готова сказать любому, что ее изнасиловали — кроме своей мамы. Она была полна решимости пойти с этим в суд и сделать заявление для прессы. Она не была связана обетом молчания. Но ей понадобилось не одно десятилетие, чтобы сказать матери о том, что в действительности случилось в ту ночь. Сегодня дочери 64, а маме — 84. Они близки, и знают друг о друге почти все. Сейчас они обе могут сказать о том, что Бетси изнасиловали. Но, как и прежде, для этого нужно собраться с духом. И, как и прежде, трудно сдержать слезы.

Соседом Ходни, когда тот учился на первом курсе, был студент (мужчина попросил не использовать его имя) с севера штата Нью-Йорк, который поначалу думал, что его сожитель так отличается от него, потому что он из Лонг-Айленда, и входит в «Лонг-Айлендскую шайку», заводилами в которой были ребята постарше — Тим Донован, Тони Капоццоли и баскетболист Фрэнк Бриковски. Но потом он понял, что Ходни отличается абсолютно от всех. На поле он был одним из тех парней, кто скорее упорен, чем талантлив, и этим прокладывал себе дорогу вперед. Вне поля Тодд был парнем, который любил выпить пива, покурить травки, тусоваться и таскать к себе в комнату девушек. Разница в поведении определялась градусом в его крови.

Главным же триггером для Ходни было слово «Нет». Как-то в начале первого курса Ходни и его сосед отправились на вечеринку в «Фиджи Хаус» — соседнее общежитие, в котором проживали, в основном, члены студенческих общин «Фи Дельта Тета» и «Фи Гамма Дельта». Однако, оказалось, что первокурсникам там не особо рады, и парням указали на дверь. Они отправились восвояси, но не успели еще выйти из общежития, как Тодд кое-что заприметил. «Оказывается, студенты в „Фиджи Хаус“ оставили кеги с пивом под лестницей, у черного хода, — вспоминает сосед Ходни. — И тогда Тодд, со словами: „Пожалуй, прихватим одну“, берет кегу и тащит ее к нам в комнату. Потом спускается и говорит всем, что у нас в комнате вечеринка. К нам набилось человек двадцать пять, стоял ужасный бедлам. Я тогда подумал, что долго так не выдержу. И через пару недель пошел к Джо Патерно и попросил переселить меня в другую комнату. Однако, когда он прямо спросил, в чем проблема, я не нашел в себе сил признаться. Промямлил что-то, и в результате жил остаток первого курса с Тоддом. Жили и молился, чтобы не попасть в кутузку».

Дело было не в том, что когда Ходни выпивал, то «мог уговорить бутылку „Джека Дэниэлса“ за полчаса». И не в том, что он не возвращался из музыкального магазина, не прихватив несколько пластинок «мимо кассы». И даже не в том, что он мог запросто купить полкило травки «на продажу». Нет, у Тодда был «отличный от других людей моральный компас».

Ходни доходил до крайности во всем. Будучи игроком основного состава футбольной команды, он не испытывал проблем с вниманием противоположного пола. «В том, что касается плотских утех, он был… я не знаю, с чем сравнить, — рассказывает его сосед. — У нас была двухэтажная железная кровать. Я спал снизу, он — сверху. Так вот, когда он приводил девчонку, то мог делать это часами, без преувеличения. Мне это всегда казалось ненормальным».

Большинство игроков «Пенн Стейт» тех лет ссылаются на то, что мало что помнят о Ходни по причине того, что видели его в основном на тренировках и играх. Другие словно не хотят что-то вспоминать. Но его сосед по комнате на первом курсе все еще думает о том, каково это — жить в одной комнате с человеком, даже не подозревая, что он скрывает. «Я знаю лишь одно — мы ничего не знаем о других людях. Это страшно. Представьте, что ваш знакомый — такой же преступник, каким был Ходни. Да даже если кто-то прокручивает мысли о подобном у себя в голове — этой мысли достаточно, чтобы бояться».

На территории кампуса было полно баров. Пиво было настолько неприлично дешевым, что студенты покупали абонементы, которые делали его почти бесплатным. Они попивали пиво в «Салуне», у «Рэткеллера», в баре «Угловая комната». После тренировки во вторник футболисты толпой отправлялись в «Полустанок» — бар с продажей на вынос. Они закупались сэндвичами и пивом и шли в кампус смотреть «Трех Балбесов». Тогда Ходни и получил прозвище Шемп (один из персонажей «Трех балбесов»).

Это прозвище нельзя было назвать лестным. Шемп играл дурачка. Кип Вернелья, один из игроком, в компании которых был и Ходни, вспоминает Тодда как «беспечного дурачка». Когда мы выкладываем ему весь список прегрешений Ходни, он меняется в лице и восклицает: «Вы серьезно? …он же Шемп!»

Эдриэнн Райсман училась в «Пенн Стейт» и подрабатывала официанткой в кафе «Полустанок». Обычно она парковала свою машину на аллее позади заведения. Как-то осенним вечером 1978-го, закончив работу, она вышла на темную аллею и пошла к автомобилю. Она очень хорошо помнит, во что была одета, ибо впоследствии много раз спрашивала себя, как она выглядела в тот вечер, и чем могла обратить на себя его внимание. «О чем женщина только не спрашивает себя, когда оценивает свой внешний вид?» — размышляет она. «Не выгляжу ли вызывающе? Не выгляжу ли шлюховато?» В тот вечер на ней были черные слаксы и кремовый свитер с фальшивыми заплатами на локтях. Ей было 24 года, рост — метр пятьдесят пять. Себя в тот период она описывает как художницу-хиппи. Она не знала ни одного футболиста из тех, что ходили в их заведение, потому что совершенно не интересовалась футболом. «Я не входила в число тех, кто топает и кричит на трибунах».

Она открыла дверь машины, когда почувствовала, что сзади кто-то есть, а потом услышала: «Руки за спину». Он стянул ей руки спортивным тейпом, а потом заклеил им же глаза. Толкнул ее вперед, и девушка растянулась поперек переднего сиденья. Она вспомнила тот рассказ о девушке, которую изнасиловали около гольф-клуба, и теперь была уверена, что злоумышленник хочет отвезти ее туда и сделать свое грязное дело. Но ее машина (Мазда RX-3) была маленькой, а нападавший был большим — он никак не мог протиснуться внутрь, да еще и Эдриэнн растянулась на сиденье. И она сполна воспользовалась это заминкой. Сначала она соврала, что у нее сейчас месячные, и в это время смогла освободить руки. Потом дотянулась до ручки пассажирской двери и подтянулась вперед. Мужчина, потеряв опору, упал, а она открыла дверь и начала кричать. Он убежал. Приехавшие полицейские нашли около водительской двери на земле большие металлические ножницы. «Я спрашивала себя потом: стала бы я бороться, зная, что у него есть ножницы? Что бы я вообще сделала? Ведь он был вооружен! Бог мой!»

На нее напали сзади, и она не видела лица нападавшего. Но когда она узнала, что Ходни арестовали за нападение на Бетси, и ознакомилась с деталями нападения, то почувствовала уверенность в том, что на Бетси и на нее напал один и тот же человек. Он так же связал ей руки за спиной и «ослепил», так же использовал свою физическую силу. Преступник был без перчаток, и она была уверена, что он оставил отпечатки пальцев и на машине, и на ножницах. Она подала заявление, но сотрудники полиции при личной беседе «были разочарованы тем, что она не видела лица нападавшего». После подачи заявления с ней никто не связывался. На запрос материалов дела для ознакомления нам (журналистам) ответили, что такого дела не существует.

«Мне потребовалось время, много времени, чтобы снова ощутить себя в безопасности», — говорит Эдриэнн. Она училась на преподавателя художественной школы. И когда она вернулась к занятиям на следующей неделе, то обнаружила, что курс вышивания, который она проходила в этом семестре, пришелся как нельзя кстати. «Нитка с иголкой, втыкаешь ее в полотно, делаешь стежок, вытаскиваешь, делаешь следующий… Это монотонное занятие спасло меня от депрессии». Остаток семестра она никуда и никогда не ходила одна. Физвоспитание у нее вел тренер по боулингу Дон Феррелл — первый чернокожий главный тренер в колледже и хороший друг Джо Патерно. И, хотя она никому не говорила о нападении, за исключением сотрудников полиции, близких друзей и преподавателя по вышиванию, в первое же посещение его уроков, тренер сказал ей: «Тебе не нужно больше приходить на мои занятия. Я поставил тебе зачет. Тебе сейчас нужно больше времени на себя саму».

Как и Бетси Сэйлор, Сьюзан (по ее просьбе, мы не оглашаем ее фамилию) разместила в газете объявление о том, что ищет соседку. Одному из позвонивших она сказала, что будет дома через несколько часов, так как собиралась к друзьям посмотреть «Даллас». Вернувшись, она заметила, что несколько горшков с цветами, которые стояли на подоконнике, теперь валяются на полу. Когда она попыталась включить свет в своей комнате, лампочка не загорелась. Он прятался в ванной комнате. «Он подскочил сзади и набросил одну из моих любимых рубашек мне на голову, дезориентировав меня. Потом затащил в ванную и сбрил волосы на моем лобке. А затем сделал то, за чем приходил», — говорит Сьюзан. — «Ах да, он угрожал мне ножом. Знай я тогда, что это один из моих кухонный ножей, я бы сказала что-нибудь вроде: „Давай, перережь мне глотку!“ Мои ножи настолько тупые, что мне ничего не угрожало». Сьюзан рассказывает эту историю с удивительным спокойствием и некоторой иронией. Помню, сказала ему напоследок: «Натягивай свои панталоны и проваливай!» Но насильник не успокоился на достигнутом — он начал звонить девушке и угрожать, что вернется. В конце концов та взбесилась и попросила отца, который работал в телефонной компании, отследить ее звонки. Он отследил и записал разговоры и отнес записи в полицию. Звонки шли с адреса 279 Хэмилтон Холл.

В полицейском управлении колледжа отпечатки Тодда Ходни хранились еще с того случая, когда он вломился в музыкальный магазин на колледж Авеню. Как и его фотография. Следователи также нашли четкие отпечатки на баночке крема в ванной Бетси Сэйлор, на норвежском ноже, который он оставил в ее квартире, и на лампочке, которую он выкрутил из патрона. Но система распознавания отпечатков в полиции колледжа в те годы не была компьютеризирована. Окружному прокурору нужно было имя, и он получил его, когда отец Сьюзан принес в полицию записи телефонных разговоров. Ослепленный своими животными инстинктами, Ходни сам загнал себя в угол.

Уголовное дело с участием Бетси Сэйлор против Тодда Ходни достигло центрального окружного суда к октябрю 1978 года. Фото: Mary F. Calvert/ESPN

Отпечатки были отправлены в Федеральное Бюро Расследований. Ответ, полученный 13 октября 1987, гласил: «Агент ФБР Ларри Харпер подтвердил, что, по результатам исследования, все три отпечатка пальцев принадлежат Тодду Стивену Ходни».

На тот момент Ходни, несмотря на отстранение от футбола, вступившее в силу 19 августа 1978 года, оставался студентом «Пенн Стейт» и проживал в общежитии по адресу 279 Хэмилтон авеню, в одной комнате с Фредом Рагуччи. Полиции потребовалось всего несколько часов, чтобы получить ордер на его арест. Вечером 13 октября ведущий следователь по делу, Дуэйн Массер, написал рапорт следующего содержания: «В 19.20 офицер Кунес (напарник Массера) связался с Джо Патерно на предмет установления местонахождения Ходни с тех пор, как он был подселен к Фреду Рагуччи. Патерно ответил, что постарается с помощью Рагуччи выяснить это. Офицер Кунес предупредил мистера Патерно, что свяжется с ним в 18.20 воскресенья, 15 октября».

В рапорте нет упоминания о звонке Патерно в то воскресенье. Ходни оставался на свободе все выходные, в которые у «Ниттани Лайонс» не было игры. Он добровольно явился в отделение полиции при «Пенн Стейт» в понедельник, 16 октября, в 6.45 утра. Его отвезли в головное управление, где он был опрошен офицером Массером. Массеру на тот момент только что исполнилось тридцать, и это было его первое самостоятельное расследование. Он спросил Ходни, где он был и чем занимался в те даты и время суток, когда были совершены нападения, с начала сентября по середину октября. Некоторые даты были включены в этот вопрос, так как в эти дни произошли нападения со сходным modus operandi.

Ходни был подготовлен — у него были ответы, и у него было алиби. Он сказал, что первого сентября он вместе с Фрэнком Бриковски был в Филадельфии на матче «Пенн Стейт» — «Темпл» — игре—открытии сезона. Вечером 13 сентября, когда было совершено нападение на Бетси Тэйлор, он, вместе со своей девушкой, был на вечеринке «Фи Дельта». Что насчет других дат, тут он сослался на то, что был в общежитии вместе с Тони Капоццоли.

Все это была ложь. В те дни, когда он еще оставался на свободе, Ходни пытался убедить Бриковски прикрыть его на один из тех вечеров, о которых спрашивал впоследствии Массер. «Тодд говорил мне: „Да это все херня. Помнишь, мы в тот вечер занимались в библиотеке?“ — вспоминает Бриковски, который после колледжа попал в НБА и отыграл 13 сезонов. А его отец учил Ходни водить в старшей школе. — Я посмотрел на него и спросил: „Что?“ А он опять за свое: „Мы же были в библиотеке в тот вечер. В читальном зале.“ Я говорю ему: „Тодд, мы никогда не ходили в читальный зал. Ну разве что поспать где-нибудь в уголке“. Но он все гнул свое: „А в тот вечер были“. Тут я уже разозлился и говорю: „Нет, ни хрена мы там не были!“ На этом нашей дружбе пришел конец».

Фред Рагуччи, ди-энд «Пенн Стейт», который в 1978 году делил с Тоддом Ходни одну комнату в общежитии. Фото: Penn State University Libraries

Через три дня после того как Ходни явился к Массеру, последний поехал в кампус, чтобы побеседовать с его соседом, Фредом Рагуччи. «Конечно, мне этого не хотелось», — говорит Фред. — «Я не выбирал этого парня себе в соседи. А теперь, когда он во что-то вляпался, меня тягают в полицию. Но Джо сказал: „Надо, значит надо“, и я, понятное дело, подчинился».

По итогам беседы с Рагуччи Массер составил рапорт следующего содержания: «19 октября 1978. На вопрос, упоминал ли Тодд Ходни имена жертв (5 девушек, включая Элизабет Сэйлор) в разговорах с ним или кем-то еще, Рагуччи ответил, что не слышал этих имен. На вопрос, находился ли Ходни в общежитии в даты нападений, и, если отсутствовал, то в какое время возвращался, Рагуччи ответил, что не помнит. Однако, он подтвердил, что у Ходни был такой же нож, как тот, что был найден месте преступления в квартире Бетси Сэйлор».

В окружном архиве не осталось документов по делу об изнасиловании Бетси Сэйлор. Рапорт Массера на полстраницы — единственный документ в архивах штата Пенсильвания, свидетельствующий о ходе расследования, с момента ареста Ходни по обвинению в нападении на Бетси, до его освобождения из зала суда.

Мы получили копию рапорта Массера из архива штата прошлой осенью. Имена и фамилии Рагуччи и девушек (исключая Бетси Сэйлор) замазаны, но из документа можно сделать вывод, что в ходе расследования Ходни подозревался в совершении серии изнасиловании на территории кампуса «Пенн Стейт».

Теперь нужно было найти остальных девушек.

Несколько месяцев спустя, в мае 2021 года, мы получили копию исходной версии рапорта Массера. Его любезно предоставил Джон Б. Коллинз, бывший окружной прокурор округа Саффолк, штат Нью-Йорк. Он получил этот документ в ходе расследования преступлений Ходни, которые он совершил впоследствии на Лонг-Айленде. К тому времени документы о криминальных «подвигах» Ходни занимали три толстых папки. Из этого рапорта мы узнали о Сьюзан и Карен (которые не пожелали, чтобы их фамилии были обнародованы), Эдриэнн Райсман и о пятой жертве, с которой нам не удалось связаться.

Коллинз также поделился рапортом Массера, написанным через два дня после изнасилования Бетси Сэйлор. В документе отмечено «однозначное сходство между этим делом (делом Бетси) и делом 678-08239 (делом Карен), включая девиантное сексуальное поведение». Далее следователь пишет, что «в ходе повторной беседы с Карен он показывал ей портрет злоумышленника, составленный со слов Бетси. Та отметила сходство с нападавшим на нее, указав лишь на небольшое отличие в форме носа». В протоколе беседы с родителями Ходни, проведенной в день ареста, есть запись о том, что «Отец подозреваемого отрицает, что у его сына когда-либо был нож, похожий на обнаруженный на месте преступления. Также он подтвердил, что 20 августа 1978 (в день нападения на Карен) Тодд находился дома».

В целом, документы из архива Коллинза подтверждают тот факт, что Массер и полицейские из округа «Стейт колледж» опросили, кроме пяти пострадавших девушек, самого Ходни, его родителей, девушку, товарищей по команде — Рагуччи и Капоццоли — об их местонахождении и занятости в период с середины августа по середину октября 1978 года.

Также, как и в случае с Бетси, Сьюзан, Карен и Эдриэнн Райсман отмечали, что нападавший был высок ростом, мощного телосложения и исключительно физически силен. Всем, без исключения, жертвам он связывал руки за спиной и угрожал острым предметом. Документы о дальнейшем ходе расследования по этим делам были утеряны или уничтожены.

25 октября 1978 года Тодд Ходни был доставлен в суд на предварительное слушание по делу об изнасиловании Бетси Сэйлор. Позже, в этот же день, в полицейское управление поступил звонок, о котором Дуэйн Массер сделал следующую запись: «Приблизительно в 17.00 из окружной тюрьмы поступил звонок — нас проинформировали о том, что Тодд Ходни избежал тюремного заключения и вышел на свободу из зала суда».

Следующая запись гласит: «Его фото и информационная сводка была передана всем патрульным полицейским. Я также предупредил пострадавшую по делу 678-10416 (Сьюзан) о том, что Тодд Ходни находится на свободе».

Сьюзан (678-10416) была дочерью того работника телефонной компании, который отследил переговоры Ходни. Массер счел своим долгом предупредить ее.

Продолжение следует