Таким его запечатлел фотограф: голубоглазый парень, смотрящий в светлое будущее, до которого ему, к сожалению, не доведется дожить. Чак Хьюз навсегда остался 28-летним профессиональным футболистом, находящимся на вершине карьеры, в возможность которой в его родном городке Абилин, штат Техас, никто не верил до последнего. Он никогда не постареет. С его лица никогда не пропадет мощный подбородок, изогнутый нос или его кривая полуулыбка. Он навсегда останется молодым.
Шерон Хьюз любила улыбку своего мужа. Она всегда излучала уверенность. Таким она запомнила его на всю жизнь. Сегодня ей 76. С момента, когда Чак стал единственным игроком в истории НФЛ, умершим на поле во время матча, прошло 50 лет — временной отрезок, в пять раз превышающий длительность их счастливой совместной жизни. Она все еще пытается представить себе, как бы он выглядел сегодня, в 78 лет. Был бы он таким же симпатягой? У нее это плохо получается. Поэтому она просто продолжает разглядывать фотографию навсегда молодого парня и понимает, что таким будет помнить любовь всей жизни до конца своих дней.
Чак Хьюз. Фото: Detroit News Archive
«Для меня он был прекрасен», — говорит Шерон.
Каждое воскресенье игроки в американский футбол врезаются друг в друга с такой силой, что зрителей невольно посещает отвратительная мысль — однажды кто-то может после такого не встать. И все же, для людей моложе 55-60 лет история игрока, умершего во время матча НФЛ, окутана туманом неизвестности. Немногие слышали о Чаке Хьюзе. Еще меньше людей знают о ресивере ростом в 180 сантиметров и со средней для НФЛ скоростью, замертво упавшем на газон детройтского стадиона «Тайгер» поздним вечером 24 октября 1971 года во время матча его «Лайонс» против «Чикаго Беарс».
Забытой осталась история о тромбе, который закупорил артерию в сердце и стал причиной обширного сердечного приступа. Люди, присутствовавшие на матче и видевшие его лежащим вниз лицом на земле, говорят, что смерть наступила еще до того, как игрок повалился с ног.
«Это был очень, очень грустный момент», — рассказывает Том Вон, партнер Чака по команде.
Ничто в Хьюзе не выдавало будущего игрока НФЛ. Он не был высоким. Он не был быстрым. Он особо не выделялся силой. Но он был талантливым, умным и целеустремленным футболистом. Автор биографии Хьюза Джефф Хааг называет его абсолютным аутсайдером и сравнивает с другим малогабаритным, но упертым ресивером — Уэсом Уэлкером.
Хьюз был одним из 15 детей в семье, жившей сначала в Брекенридж, штат Техас, а затем перебравшейся в Абилин. Он начал заниматься футболом в 6 классе, что было очень поздно для техасского мальчишки. Сначала он играл на позиции раннинбека, но потом перешел в ресиверы и быстро научился навыку двигаться строго по запланированному маршруту.
Выучив свой маршрут, он продолжал оттачивать его. Снова и снова, и снова. По городу поползли слухи о молодом принимающем, который никогда не прекращал играть в футбол. Из-за ошибки в документах о переводе из Брекенриджа в Абилин Чак не попал под возрастной ценз и в свой выпускной год не мог выступать за школьную сборную. Но запретить тренироваться с командой и оттачивать свои навыки ему никто не мог. Он ДОЛЖЕН был развивать свой навык игры. Его брат Джонни, игравший в команде на позиции корнербека, говорил, что узнал больше от брата, чем от тренеров. Чак настойчиво выходил на тренировках против брата, показывал ему, как противодействовать противнику в определенных ситуациях, и рассказывал о действиях ди-беков, которые просто бесят всех ресиверов.
В 1962 году тренер университета Западного Техаса (сегодня УТЭП) Бам Филлипс дал Хьюзу стипендию. Но после ухода Филлипса новый тренер Уоррен Харпер стипендию аннулировал и заставил игрока бороться за место в составе наравне с остальными потенциальными новобранцами. Хьюз не просто пробился в состав, но установил рекорды университета по наибольшему количеству пойманных пасов, ярдам на приеме за игру и общему количеству ярдов за игру. В списке игроков с наибольшим количеством ярдов на приеме за время выступления за команду университета его фамилия числится третьей.
Хьюз был выбран «Филадельфией Иглс» в четвертом раунде драфта-1967. В стане «Орлов» он провел три сезона, преимущественно выступая в составе спецбригад и лишь изредка попадая на поле в составе нападения. В 1970-м Чак перебрался в «Детройт», где поймал 8 пасов за 6 игр в старте. Даже будучи игроком скамейки, он безустанно работал, приходя на работу рано утром и оставаясь после тренировки, чтобы потренировать маршруты или поработать над техникой приема мяча.
Шерон смеется, говоря, что подруги ничего не знали о ее муже. В отличие от других игроков, Чак не любил без толку болтать с женщинами. Он любил зависать с парнями, разговаривать о футболе или играть в гольф.
Чак Хьюз. Фото Abilene-Reporter News
«Другие игроки часто описывали его как дружелюбного парня с Запада. Он обладал хорошим чувством юмора и много смеялся. У него был очень заразительный смех. Таким же смехом обладала его сестра. Когда его щекотали — он хихикал», — рассказывает Шерон.
Доди Хьюз Барби, сестра Чака, одобрительно кивает.
«При случайной встрече на улице он всех одаривал улыбкой и очень вежливым „Добрый день. Как Ваши дела?“ Он был всесторонне приятным парнем», — подтверждает она слова супруги брата.
И он любил футбол.
Скорее всего, даже самым главным знатокам истории игры не известен еще один факт о единственном игроке, умершем на поле во время матча НФЛ: у Чака Хьюза было два сердечных приступа. Первый случился за семь недель до его смерти, в заключительном матче предсезонки. «Детройт» играл против «Баффало Биллс», и в конце встречи «Львы» стали усердно нагружать Хьюза передачами. В одном из таких розыгрышей игрок получил сильный удар в бок по ребрам. После розыгрыша он сам дошел до бровки своей команды, но после игры в раздевалке Чак неожиданно потерял сознание. На скорой его срочно отправили в больницу имени Генри Форда. Этот момент стал зловещим предзнаменованием трагедии, которой суждено было случиться в конце следующего месяца.
Хьюз провел в больнице четыре дня. По словам его семьи, в тот момент врачи подозревали у него повреждение селезенки, легкого или почки, но подтвердить ни один диагноз не могли. Спустя пару недель в интервью для Detroit News игрок пожалуется на острые боли в животе и груди, однако их причина оставалась неизвестной. Несмотря на боль, Чак рвался обратно в команду.
Позднее посмертное вскрытие выявит у него увеличение селезенки и печени. По результатам вскрытия доктора сделают заключение: Хьюз получил настолько болезненный удар по селезенке, что болевой шок спровоцировал первый сердечный приступ. Но тогда в больнице никому и в голову не могло прийти искать причину всех бед в сердце физически крепкого мужчины.
«Ему было 28 лет, в прекрасной спортивной форме. Он мог бегать без остановок сутки напролет. Никто в мире не мог предположить, что боль в груди была вызвана проблемами с сердцем. На момент выписки у него была слегка повышенная температура. Подозревать подобный диагноз можно было у кого-то значительно старше, но не у 28-летнего профессионального спортсмена, находящегося на пике своей физической формы», — рассказал Хааг.
Хьюз прибыл в расположение команды, терпеливо ждавшей возвращения в строй своего третьего ресивера. И все же что-то сразу пошло не так. «После больницы он больше никогда не чувствовал себя на 100%», — рассказала Шерон Хьюз.
На момент выписки из больницы у Чака был легкий жар. На протяжении следующих нескольких недель он часто просил у жены таблетку Алка-Зельтцера, успокоить, как ему казалось, вновь разыгравшийся кислотный рефлюкс. Оглядываясь назад, Шерон понимает, что ее супруг чувствовал что-то неладное, но никто не мог ему объяснить, что это было. Он хотел как можно быстрее вернуться в состав и наконец получил разрешение выйти на поле в пятом матче сезона против «Хьюстона».
За день до трагедии Чак и Шерон отправились в гости в дом одного из партнеров Чака по команде. Компания состояла из нескольких семей игроков. Они хорошо проводили время, но уже тогда Шерон видела, что мужу как-то не по себе. «У него был болезненный цвет кожи», — рассказала Шерон. На вечеринке они поругались из-за жвачки, которую жевал их двухлетний сын Шейн. Чак настаивал, что малыш в таком возрасте не должен жевать жвачку. Придя домой, Чак поцеловал на прощание жену и отправился регистрироваться в гостиницу, в которую селилась вся команда за день до домашнего матча.
Шерон понимала, что происходит что-то неладное. В тот вечер Чак не позвонил ей, как он всегда делал после заселения в комнату. Несколько лет спустя одноклубники расскажут Хаагу, что Чаку в тот вечер было очень плохо. Его даже несколько раз стошнило. Но никому даже в голову не пришло сообщить об этом Шерон. Она осталась наедине с молчащим телефоном и мыслями о глупой ругани из-за жевательной резинки.
В день матча с «Чикаго» погода по меркам Детройта была слишком спокойной и влажной для позднего октября. Противники сражались на равных весь матч, пока «Медведи» в четвертой четверти не повели в счете 28–23. Ближе к концу матча Ларри Уолтон, один из основных принимающих «Детройта», получил повреждение лодыжки. Хьюз заменил его. Он поймал пас на 32 ярда, но в момент приема получил удары сразу от двух игроков «Чикаго». Чак поднялся и медленно пошагал в сторону хадла.
Несколько розыгрышей спустя Хьюз бежал по полю, выполняя отвлекающий маневр для паса на Чарли Сандерса. Он остановился, развернулся и направился в сторону хадла. На отметке в 15 ярдов Чак на мгновение встретился взглядом с легендарным лайнбекером Диком Баткасом, затем у него закатились глаза и он рухнул на газон. На секунду большинство игроков подумали, что он симулирует травму, обычная практика для игроков того времени. Однако несколько мгновений спустя Баткас яростно замахал руками в сторону скамейки запасных.
На поле выбежали врачи и тренеры по физподготовке. Анестезиолог, почувствовав неладное, сорвался со своего места на трибунах и помчался по направлению к Хьюзу, лежащему на газоне без движения с руками вдоль туловища и шлемом, сползшим набок.
Шерон показалось, что Чак проглотил капу. Затем ее посетила мысль, что, возможно, зубной протез вылетел со своего места и застрял в горле. Но она видела, как кулаки врачей стучат по его груди в процессе ручной реанимации, и ее осенило — у Чака сердечный приступ. Сидевшая рядом с Шерон жена одного из игроков помнит, как девушка издала громкий крик и побежала к полю. Еще одна супруга побежала следом за ней. К тому моменту, когда они выбрались с трибун, к бровке подъехала скорая и Чака грузили на носилки. Вон заметил руку своего партнера по команде, уже в тот момент безжизненно свисавшую с носилок.
Запрыгнув в скорую, Шерон увидела посиневшего мужа и поняла — его больше нет. Однако толика надежды теплилась в ней на протяжении всего времени, пока врачи продолжали реанимационные процедуры. Она в ступоре смотрела, как врачи в больнице вставляют иголку в его руку. Она видела, как по игле текла жидкость. Все это казалось ей видением. Она будто витала под потолком, сверху вниз смотря на врачей, разрывавших игровую амуницию ее мужа.
«Мне казалось, я попала во временную воронку. Я будто бы парила в пространстве. Я не знала, что это было. Отрицание? Мне 25, ему 28 и вы думаете, что способны абсолютно на все, и никогда не задумываетесь об альтернативном конце, таком, как смерть. Смерть пришла неожиданно. Я будто бы потеряла рассудок и просто парила вокруг», — рассказала она.
В 17:41, через три часа после начала матча, ей сообщили то, о чем она и так уже знала. Ее мужа не стало. А затем настал горький момент: нужно было сообщить всем, что ресивер, только что поймавший пас на 32 ярда в матче, транслировавшимся на весь Средний Запад, умер.
Новость разлетелась очень быстро. Джонни Хьюз тренировался с командой своей компании по флаг-футболу. Он остановился рядом с человеком, тихо пробормотавшим: «Мне жаль твоего брата».
Джонни переспросил, что парень имел ввиду. Тот ответил: «Мне жаль, что твой брат умер».
«Мой брат не умирал», — ответил Джонни.
«Разве ты не брат Чака Хьюза?» — переспросил парень.
Игроки «Детройта», чей поздний рывок сошел на нет в момент, когда Хьюза уносили с поля, плелись в раздевалку. Через несколько минут двери распахнулись, и команде в лоб сообщили неприятные новости.
Спустя несколько дней в Сан-Антонио состоялась церемония прощания. В ней участвовали представители всех клубов. Шерон не знала всех присутствующих. Лига прислала двух своих представителей. Чартерным рейсом прилетела вся команда «Лайонс».
Похороны Чака Хьюза. Фото: Detroit News Archive
Позднее в тот же день самолет, на котором команда возвращалась в Детройт, потерял треть мощности одного из своих двигателей. Вон вспоминал как пилот объявил, что они попытаются дотянуть до Чикаго.
«Попытаетесь?» — переспросили друг друга игроки.
В конце концов пилот выключил двигатель и сообщил, что самолет выполнит аварийную посадку в Омахе. По сообщениям в новостях, самолету не грозило упасть, но игроки, переполненные эмоциями после смерти Хьюза и его похорон, были, мягко говоря, встревожены.
«После посадки в Омахе всем хотелось ногами выбить иллюминаторы самолета и побыстрее выбраться наружу», — рассказал Вон.
Для команды нашли другой самолет, и они без происшествий долетели домой.
На следующий день после смерти Чака Хьюза Таисия Туорек, местный патологоанатом, провела вскрытие тела игрока. Через год один из докторов команды отправил Шерон копию результатов вскрытия и приложил к ней письмо с объяснениями медицинской терминологии. По его словам, одна из артерий Чака была сильно закупорена и в момент удара после его последнего приема тромб оторвался и перекрыл поток крови к сердечной мышце. В результатах также упоминались «старые шрамы на задней стенке сердца», скорее всего, появившиеся там после первого сердечного приступа.
Шерон Хьюз. Фото: Detroit News Archive
Шерон уверена: если бы ее мужу поставили правильный диагноз после матча с «Баффало», он был бы жив и сегодня. Многие врачи, работавшие с командой, рассказывали после смерти Чака, что делали ЭКГ и другие возможные процедуры, но не нашли никаких причин, объяснявших его боли в груди и животе. В 1972 году Шерон подала в суд на больницу имени Генри Форда, настаивая на том, что врачи не должны были выписывать его с лихорадкой и должны были разобраться в причинах недуга. В 1974 году стороны согласились на необъявленную сумму отступных.
«Как бы я хотела, чтобы в сентябре кто-нибудь заставил его отказаться от футбола, тромб бы не оторвался, и он бы просто играл в гольф и жил своей жизнью», — рассказала супруга Чака.
В семействе Хьюзов была история проблем с сердцем — оба родителя Чака рано умерли из-за болезней сердца. Братья и сестры Чака верят, что брат отказался бы от футбола, если бы ему правильно диагностировали первый сердечный приступ. Они рассказывают, что Хьюз любил гольф. Младший брат Майк рассказал о матчах брата с Чи Чи Родригезом и Ли Тревино. Чак сам мог играть на профессиональном уровне.
Когда их просят подвести итог этой истории, Шерон и семейство Хьюзов сразу замолкают. В их случае ответ никогда не будет на поверхности. Возможно, смерть Чака быстро канула в лету из-за того, что он не был звездой и играл в эпоху до кабельного телевидения. Члены его семьи всегда с благодарностью относятся к просьбам рассказать о нем. Они благодарны, что кто-то еще хочет писать о нем. За последние 30 с лишним лет, помимо Хаага, раскопавшего подробности смерти Чака которые были неизвестны даже его семье, мало кто обращается к ним с просьбой рассказать о брате и муже.
Им до сих пор сложно объяснить смысл жизни и смерти Чака. Шерон часто рассказывала Шейну истории об его отце, постоянно сопровождая их фотографиями и газетными вырезками. Однако в момент смерти Чака сыну оставалось две недели до второго дня рождения. Для сына, никогда не знавшего своего отца, Чак навсегда останется парнем с фотографии, который никогда не постареет. Однажды Шерон перестала рассказывать сыну об отце и показывать его фотографии.
Семья уверена, что смерть Чака заставила лигу потребовать установки дефибрилляторов на всех стадионах и изменила взгляд игроков на симуляцию травм. Может быть, впервые игрокам пришлось всерьез задуматься о своем здоровье.
За свою карьеру Вон несколько раз терял сознание в результате полученных ударов по голове. Ему даже сделали специальные шлемы — один с набивкой снаружи, а другой с отсеком для геля, который можно было вкачивать в шлем для защиты черепа — но его все равно иногда вырубали. Вон относился к этому как к обязательной части работы, цене, которую нужно платить за право играть в футбол.
«Впервые в своей жизни я задумался о жене и детях», — рассказал игрок.
В конце сезона Вон обратился к специалисту по работе мозга и тот сравнил его сотрясения с бокалами мартини: «Ты выпиваешь три и чувствуешь себя нормально, а вот четвертый вырубит тебя навсегда». С того момента Вон навсегда завязал с футболом. Ему было 28. Он был агрессивным ди-беком и хорошим возвращающим, но играть ему больше не хотелось.
«Я задумался о жене и детях. Они для меня были важнее карьеры игрока. Я не хотел повторить историю Чака и умереть на футбольном поле», — рассказал Вон.
А вот парню на фото навсегда останется 28.
Чак Хьюз. Фото: Abilene-Reporter News