Впервые мне стало плохо в январе прошлого года. Я только что вышла с процедуры массажа, и вдруг земля как будто ушла из-под ног. Сначала я подумала, что просто кружится голова и написала Мэттью: «Забери меня». Но потом посидела в машине, почувствовала себя лучше и поехала домой сама.
Однако через неделю это повторилось. Я держала на руках дочку Хантер, которая была совсем малышкой, и вдруг комната стала вращаться вокруг меня. Я испугалась, что упаду вместе с дочкой, и поспешила отдать ее Мэттью. Он был обеспокоен: «Тебе надо провериться, так не должно продолжаться». Но мы оба все еще думали, что речь идет просто о головокружении.
Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что тревожные симптомы были и раньше. Например, я показывала девочкам некоторые балетные па и чувствовала резкое головокружение. Я не могла держать равновесие, чувствовала себя «не в своей тарелке». Некоторые вещи, которые легко давались до этого, вдруг стали сложными. «Может, я просто старею», — думала я. Но мама быстро напомнила, что мне всего 30.
Вы знаете, что у нас с Мэттью три девочки в возрасте до двух лет (У четы Стаффордов две дочки-близняшки 2017 года рождения и третья дочка 2018 года — Прим.ред.). Как у всех мам, у меня просто были связаны руки. Я крутилась, как белка в колесе, постоянно откладывая на задний план заботы о своем здоровье. Мне казалось, что идти к врачу просто нет необходимости.
В тот день, когда я едва не уронила Хантер, мы направлялись в отпуск в Калифорнию. У нас были большие планы, поэтому я долго сопротивлялась, но по настоянию Мэттью все же согласилась заскочить провериться в отделение скорой помощи. Анализы крови оказались в порядке, все жизненно важные органы работали прекрасно. Врачи предложили сделать МРТ, но я отказалась – на это просто не было времени. Мне дали «Антиверт» (лекарство от головокружения), и мы поехали в отпуск. Но проблема в том, что лекарство мне не помогало.
Тогда Мэттью связался с врачом «Лайонс», и через две недели мне сделали МРТ. Была обнаружена акустическая невринома (Акустическая невринома или вестибулярная шваннома, доброкачественная опухоль, растущая из клеток слухового черепного нерва. Выявляется примерно у одного человека из 100 тыс. — Прим.ред.)
Мне сказали, что нужно делать операцию, и я была в ужасе. Сначала мы вообще не понимали, с чем имеем дело. Но когда поняли, страхи начали нарастать. Что если операция пройдет неудачно? А вдруг со мной что-то случится до операции? Самый большой страх – просто не быть здесь, не видеть и не воспитывать девочек.
Я старалась сосредоточиться на хорошем, не замыкаться в своем страхе, не забиваться в нору. Я понимала – через все это надо пройти. И тут пришло решение поделиться своей историей в социальных сетях. Мы много спорили с Мэттью об этом. Понимаете, мой муж – квотербек «Детройта». Многие фанаты считают его и других футболистов просто спортсменами, не задумываясь о том, что у них тоже есть семьи, свои проблемы и обычная жизнь. И поэтому в соцсетях часто приходится сталкиваться с массой негатива.
Мне же было важно поделиться с людьми тем, что наша семья переживает в данный момент. Мне хотелось им сказать: «Страх в такой ситуации – это нормально. И через это тоже надо пройти». А еще мне была нужна поддержка людей, их молитвы и добрые слова. И наша семья это получила.
«Лайонс» были бесподобны. Они позволили Мэттью уделять мне столько времени, сколько нужно. А потом были болельщики… Понимаете, мы живем здесь уже 11 лет, но я даже не подозревала, сколько хороших людей нас окружает. Горы писем, цветов… Мэттью порой шутил, что наш дом стал похож на подпольный цветочный магазинчик. Я так благодарна всем этим людям за их поддержку. Я верю – чем больше людей поддерживают вас, тем больше у вас шансы на успех.
Операция прошла 17 апреля. Врачи предупреждали, что я могу потерять слух (они давали 50/50). Был риск, что я не смогу управлять мышцами лица. Оперировал доктор Грэг Томпсон, и всех добрых слов мира будет мало, чтобы передать, сколько он для меня сделал.
Мы договорились с Мэттью, что если все пройдет успешно, он встанет справа от моей кровати, а если нет – то слева. Я плохо помню, что было сразу после операции, но первое, что я увидела – мой муж стоял справа от меня.
Потом было совсем нелегко. На второй день после операции пришла врач-физиотерапевт и сказала: «Давай-ка мы тебя поднимем». Я посмотрела на нее и сказала: «Нет». У меня и сидя-то кружилась голова, а мне предлагали подняться. Она сказала, что придет завтра. Ее прихода я ждала с ужасом.
Всю жизнь я провела, занимаясь каким-либо видом спорта. А теперь мне предстояло заново учиться ходить – когда даже просто переставлять одну ногу за другой давалось невероятно тяжело. В это время со мной был мой папа, и он сказал: «Помни – ты должна вернуться».
Две недели я не видела своих девчушек. Врачи сказали, что пока я буду поправляться, им лучше пожить в другом месте. Я плохо переносила шум, не могла взять детей на руки. Да и вообще идея о том, что дети будут ползать под ногами у мамы, которая только учится ходить, казалась не самой лучшей.
Первый раз мы снова увиделись с ними в парке – я просто сидела и смотрела, как они играют. Потом мы вернулись домой, и Мэттью учил малышек шептать на ушко секреты, чтобы я не слышала громких голосов и шума, пока выздоравливаю.
Мой муж вообще был невероятен все это время. Он прошел со мной через все. Например, регулярно помогал мне делать простые, казалось бы, упражнения – поворачивать голову влево-вправо. Понемногу мы выходили на улицу, гуляли, присаживались на скамейку, делали упражнения. Мэттью пропустил тренировочный лагерь в июле и организованные командные мероприятия и очень переживал по этому поводу. В конце концов я сказала ему: «Тебе нужно вернуться к тренировкам, так будет лучше для нас обоих».
Я медленно прогрессировала. В глазах еще двоилось, а когда мимо проезжала машина – это напоминало вихрь. Я заново училась ходить по тротуару, заходить в торговые центры, реагировать на людей вокруг. Постепенно все возвращалось. Если первые 3-4 месяца уже во второй половине дня я чувствовала себя совершенно разбитой, то сейчас все значительно лучше. У меня реже кружится голова. Иногда я чувствую себя совсем хорошо, хотя снова стать прежней энергичной мамой мне еще предстоит.
В августе я даже попробовала заниматься боксом, тренировки по которому брала за полтора года до операции. Бокс – моя своеобразная терапия, хотя после тренировок я чувствую себя морально и физически истощенной. Эти движения руками – они такие быстрые…
Мы даже сходили на матч «Лайонс» в этом сезоне, хотя переносить шум и движение толпы вокруг мне все еще сложно. Наверное, из соображений безопасности я поищу для себя слуховой аппарат – не хочется повредить слух, который так усердно спасали врачи. Я еще надеюсь сходить на футбол.
Вообще этот сезон складывается для нас с Мэттью немного иначе, чем обычно. Он по-прежнему делает все возможное для своей команды. Но теперь мы поняли, что самое главное и единственное, что у нас есть – это семья. Наше отношение к жизни переменилось.
Что мне хотелось бы сказать другим мамочкам? Если у вас появился хоть малейший повод для беспокойства, идите к врачу. Не взваливайте себе на плечи все домашние заботы, найдите время остановиться и уделить немного времени своему здоровью.
Доктор Томпсон говорит, что во многом слух мне сохранило то, что я вовремя обратилась к врачам. Прошло время – и опухоль бы росла, я бы начала терять слух. Вот тогда я пришла бы в больницу, но было бы уже поздно.
Врачи сказали, что пройдет примерно год после операции, пока я полностью восстановлюсь. 17 октября исполнилось шесть месяцев. Я счастлива, что преодолела этот рубеж.
Читайте также: Год назад Вонтей Дэвис завершил карьеру прямо посреди матча. Рассказываем, что было дальше
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.