Еще десять лет назад Ольшанский был нарасхват. Его карьера шла по восходящей, он приезжал в Москву, охотно говорил о футболе с теми, кому этот вид спорта ранее был чужд, и производил впечатление человека, у которого есть все, что только можно пожелать. Однако в 2011-м Игорь вынужден был завершить карьеру и на некоторое время пропал из виду.

First & Goal довольно неожиданно удалось связаться с легендарным – для любого, кто говорит об американском футболе на русском и украинском языках, – игроком благодаря… Максиму Осокину. Главный тренер «Северного Легиона», как известно, находится в США и – прямо сейчас – изучает тонкости тренировочного процесса в школе, где Ольшанский занимается с юными лайнменами защиты.

Я сознательно не стал делать акцент в нашем разговоре на околофутбольных вещах. В конце концов, о переезде семьи Ольшанских из Днепропетровска в Сан-Франциско в конце 1980-х, о дедушке Игоря – участнике ВОВ Абраме Рубашевском, получившем одиннадцать ранений, о татуировках в виде двух звезд Давида можно легко найти и в других источниках. Если же выпадает редкий шанс поговорить с человеком, успешно выступавшем на столь высоком уровне, надо обсуждать, в первую очередь, футбол.

Defensive End Igor Olshansky (#99) and Defensive Tackle Jamal Williams (#76) look over to the Patriots’ huddle during the AFC Divisional Playoff Game on Sunday, January 14, 2007 at Qualcomm Stadium in San Diego, CA.

«Я был завязан в футболе как в работе, несколько потерялся во всей этой круговерти»

— Сначала я долго занимался в школе баскетболом, — вспоминает Ольшанский. — Наша программа была одной из лучших в стране, кажется, пятой по рейтингу. Я не числился в стартовой пятерке, был, что называется, шестым игроком – первым запасным. И, как ни крути, чувствовал, что не смогу достигнуть потолка своих возможностей в этом виде спорта.

В один прекрасный день мне повстречался человек по имени Винс Трингали. На тот момент ему было за 70, он уже отошел от дел, а раньше был футбольным тренером в моей школе – еще в 1960-х, причем это была очень сильная команда. Винс был пенсионером и просто смотрел время от времени футбол, получая удовольствие.

Тогда уже сезон в НСАА начался, в отличие от баскетбольного. Я качался, ходил в зал, иногда заглядывал на футбольные матчи. Винс обратил на меня внимание и моментально принялся уговаривать, дескать, футбол – твой спорт, у тебя большое будущее.

Как я уже говорил, в спорте тогда я все еще не мог реализовать себя. Играл в баскетбол, в 14 лет уже вовсю делал данки, толкал ядро, метал диск, но не получал в полной мере того, что мне хотелось. И когда тебе чужой человек вдруг говорит в лицо правду…

— Вы попали не куда-нибудь, а в Орегон, да еще и бесплатно.
— В Орегоне у Гала были связи с ассистентом главного тренера команды Нилом Замбукисом. Нил играл у него в моей школе в 1960-х.

В 17 лет я уже был 197 см ростом и весил 116 кг, был развитым парнем, жал под 200 килограммов уже тогда. Но на просмотре пробежал 40 ярдов всего за 4.8 секунды. К тому же, нормально воспринимал агрессию соперника, оборачивая ее в свою пользу, не боялся контакта. В общем, в Орегоне захотели, чтобы я начал играть, что называется, здесь и сейчас.

Игорь Ольшанский в «Орегоне» (№53)

— Так это же здорово!
— Когда ты говоришь про линию защиты, то подразумеваешь своего рода рукопашный бой. Я это особенно отчетливо понял, когда сам начал тренировать.

Чтобы осознать, как правильно играть в линии, нужна верная инструкция. Когда нет техники, человек сам пытается выработать свою или подсмотреть у того, у кого якобы получается, – вживую или на экране. Мне не хватало натренированности. Я был готов физически, но не с точки зрения техники. Даже в Орегоне – а там, поверьте, работают хорошие тренеры! Очень мало в стране людей, которые знают, как подготовить линию.

Когда ты бросаешь мяч, сразу видно, правильно кинул или нет. Когда ловишь, примерно то же самое. Там есть свои нюансы, но при столкновении о-лайн и ди-лайн очень тяжело понять, что конкретно происходит. А ведь вся игра начинается с линии.

— Если в США с этим проблемы, что же тогда говорить о других странах?
— Я нашел в Интернете матч России с Польшей, игры «Черного Шторма». Очень мало понимания у людей, что нужно делать. Это не их вина, ребята энергичны, азартны, но техника не та. Это касается работы рук, ног, бедер, расположения твоего тела, как оно принимает соперника, как оно двигается с человеком, как ты становишься.

— В «Сан-Диего» был хороший тренер линии?
— Да. Но Уэйн Наннели никогда не играл сам. У него были очень хорошие игроки, рядом с которыми он находился. Многие из них заслужили попадания в Зал славы.

— А в «Далласе»?
— Тоже. Но опять же, этот специалист не играл. Вся моя карьера сложилась так, что меня тренировали люди, которые сами никогда не стояли в линии. Они все это взяли из книг или от своего окружения. На своем теле они ничего не прочувствовали. А это совсем другое. Можно условно сравнить с гаражом, в котором – как я тебя убеждаю – у меня двадцать пар обуви, пара велосипедов и т.п. Но пока ты не окажешься в гараже, ты не поймешь, что там на самом деле. Важна практика.

С другой стороны, если ты отыграл в ди-лайн восемь-десять лет, пусть даже очень успешно, совсем не факт, что ты сам чему-то сможешь научить. Будь хоть трижды гением как футболист, не обязательно передашь это другим. Поэтому так мало тренеров из числа бывших игроков. Многие просто не могут учить. Это как быть поваром – надо и вкусно приготовить, и правильно подать, и сделать так, чтобы у человека после еды было прекрасное самочувствие.

SAN DIEGO — AUGUST 21: Igor Olshansky #99 of the Dallas Cowboys on the sidelines during the pre-season NFL football game against San Diego Chargers at Qualcomm Stadium on August 21, 2010 in San Diego, California. (Photo by Kevork Djansezian/Getty Images) *** Local Caption *** Igor Olshansky

— В отсутствие техники на первых порах помогала физика и функционалка?
— Если ты хочешь что-то построить, тебе нужен материал. Я был высокий, сильный, быстрый, агрессивный, готов был терпеть боль. Одно к одному.

На днях мы с супругой пошли в магазин, увидели там человека, который двигал поддон с продуктами. Выше меня ростом! Жена говорит: «Видишь, он тоже мог бы играть в футбол». А я отвечаю: «Ты не понимаешь. Он должен иметь все качества и сразу».

— Какого качества не хватало вам для полного комплекта?
— Удовольствия. Я был завязан в футболе как в работе, несколько потерялся во всей этой круговерти. Я должен играть, должен работать, должен помогать семье… Толком даже не вникал, что происходит. Это была моя война, моя гора, на которую я взбираюсь и обязательно окажусь на вершине.

Еще момент. Я хотел играть, например, на всех трех даунах, а меня ставили только на первый-второй и короткие ярды. Так называемая «базовая защита». Условно говоря, я был 60 процентов времени на поле, а хотел 75. И в этом плане чуть потерял кайф от происходящего.

Не хватало – возвращаемся к главному – и техники. Тренера, который мог бы поставить меня на ноги. Я сам себя учил. Да, были какие-то дриллы, но я смотрел на одноклубников и пытался повторять.

Был такой ди-энд Дэвид Болл, играл в УКЛА. У него тренером еще в школе был бывший игрок НФЛ, так вот, Болл еще в колледже 16,5 сэка за сезон сделал, установив рекорд университета.

А к тому моменту, когда я выучил технику, уже пошли травмы, и нельзя было вернуться на свой же уровень, 24-25-летнего. На пятый год карьеры получил такую травму, что не знаю, как играл затем еще четыре года.

«У меня было защемление нерва, о котором никто не знал»

Без травм не было ни одной карьеры в НФЛ. Ольшанский – не исключение. О своих повреждениях он рассказывает без особой охоты, делая акцент не на том, что пришлось пережить, а на сроках восстановления. Он действительно умел терпеть боль.

— Первый сезон прошел хорошо, — говорит Игорь. — Во втором я порвал связки, но не играл всего десять дней. Если ты лайнмен защиты, больше недели, как правило, не сидишь. Это дибеки могут отдыхать месяц, а линейные сделаны немного иначе.

В первом же матче третьего сезона мне один неуклюжий игрок по имени Роберт Гэллари (тэкл нападения, выступал за «Окленд Рэйдерс» – Прим.ред.) сделал бэйз-блок, мяч был пережат внутри, я его выжал, сделал тэкл, а он, падая, совершил так называемый стил-рол. То есть обратно выкрутился на мое колено. В старые добрые времена с помощью этой техники специально ломали людей. Сейчас это нелегально. В общем, Гэллари порвал мне колено, я две недели не играл, бинтовал колено. Вернулся на игру на пятой неделе против «Стилерс», сразу в стартовый состав. Но уже в следующем матче – против «Фотинайнерс» – опять почувствовал колено, оказалось, что порвал сухожилие. В общем, пропустил еще неделю. За сезон у меня было две травмы колена, из-за которых я пропустил всего четыре недели.

Четвертый год отыграл без травм. Сделал кучу захватов, три с половиной сэка, спровоцировал три фамбла, совершил перехват. Выдал очень сильный сезон. Но попасть в Пробоул мне было очень тяжело. Номинально я был ди-эндом, но играл как ди-тэкл, потому что был эндом в схеме 3-4, всегда внутри, принимал на себя сразу двух соперников. А в ростер меня вписали как ди-энда. Эти ребята весят-то обычно килограммов 115 (а не 143, как я) и делают, соответственно, много сэков. Но вот, например, Уоррен Сапп играл в защите 4-3, то есть когда в линии стояло четыре человека, и у него было 9-10 сэков. А когда он ушел в «Рэйдерс» и действовал на моей позиции, то сделал лишь один сэк.

В пятом сезоне у меня было защемление нерва, не получалось выжать толком правой рукой.  Мог играть, но следующие четыре года уже не было такого прогресса, как раньше. Об этом никто не знал, так как я левша и играл на правой стороне защиты. В принципе, мог контролировать соперника и одной рукой. Уже вовсю читал игру, техника стала лучше, но…

— Травма не помешала перейти в «Майами»?
— Да. Уехал из дома, жил без семьи, спал не на своей кровати. «Долфинс» пообещали мне роль игрока основного состава, на деле же брали как бэкапа. А быть бэкапом – это особое состояние. Ты стоишь на бровке, тебя выдергивают, потом вновь сажают. Игрок основного состава никогда не остывает и это плюс ему. Я же разорвал спину, когда начал дергаться туда-сюда. Была холодная игра в Нью-Джерси, повернулся как-то не так, пришел домой и часть тела уже не двигается. Подумал, что всё. Но доказывать уже нечего было. Я всё доказал раньше.

107 игр в основном составе за семь лет. Лишь последний год – бэкапом. Люди, бывает, играют лет десять и лишь в половине матчей выходят в старте. Я начал играть сразу, с 2004-го, в 22 года. Очень мало кого из новичков сразу бросают в бой. Все потому, что на драфте ушел четвертым на своей позиции.

Чтобы попасть в НФЛ, ты должен быть в числе двухсот лучших в мире на своей позиции. А если речь об игроке основы, то их еще меньше. 32 команды и только один правый ди-энд в каждой из них.

«Джей Джей Уотт – гэмблер, он «идет в казино»

Собственно, доказывать Ольшанский начал еще до того, как был «Чарджерс» под общим 34-м номером на драфте-2004 и подписал пятилетний контракт на $4,5 миллиона. В Орегоне уже на втором курсе Игорь вошел в сборную конференции Pac-10. По окончании второго и третьего сезонов признавался лучшим линейным защитником команды. Также Ольшанский установил рекорд колледжа в жиме лежа, подняв штангу весом 229 килограмм. Но это был, как выяснилось позже, не предел.

— Перед драфтом во время съезда скаутов (combine) я выжал сто килограммов 41 раз, это был рекорд, — вспоминает Игорь. — Но нашелся один парень с Гавайских островов, который выжал 42 раза. Через несколько дней состоялись открытые тренировки (pro day), и я из принципа сделал там 43. А в НФЛ затем поднимал штангу и 46 раз.

— Откуда такая сила?
— При весе 143 кг у меня было всего 11 процентов жира. Я был или самым тяжелым человеком в «Сан-Диего» по чистой массе (мышцы и кости), или вторым. Был у нас такой гард Тониу Фоноти, он весил 175 кг, но по чистой массе – всего на 3-4 кг больше меня.

Но это на самом деле ничего еще не значит. Ходил одно время странный слух про возможное появление Александра Карелина в «Далласе». Кто знает, что там было на самом деле. Может, он вышел и порвал бы соперника на пять частей, но, например, известный боец Брок Леснер тоже пробовался в НФЛ и ничего там не мог делать. Потому что работа мышц и движения принципиально отличаются.

— Спустя два года на драфте под первым номером ушел Марио Уильямс, еще один физический фрик.
— Честно говоря, не слежу за ним. Он еще играет?

— Новый сезон начнет в «Майами».
— Он был высоким, с очень длинными руками. Но это богатство желательно еще знать, как использовать. Честно говоря, не помню за Марио какой-то изумительной техники.

— Вы играли под 99-м номером. Сейчас по этим же номером в «Тексанс» играет едва ли не лучший защитник НФЛ.
— Джей Джей Уотт – техничный, спору нет. Маловат, строен, не такой мощный. То есть вряд ли он смог бы играть на той позиции, где я действовал. Ему было бы тяжело. Плюс он играет на левой стороне, а там, как правило, не такие классные лайнмены нападения, как на противоположной. Если квотербек правша, у него самые большие и сильные линейные стоят слева. Не дай Бог поставить туда слабого игрока, считай, ты потерял квотербека и сезон закончен.

Раз Уотт играет слева, квотербек почти всегда ближе к нему. После снэпа в конверте он сам идет в ту сторону в большинстве случаев. Джей Джей очень хороший игрок, но его часто сбивают с ног. Такая вот у него манера игры, он все отдает на поле. Почему у него лицо окровавленное? Это не он разбивает – ему разбивают. Он гэмблер, он «идет в казино», все или ничего, либо я выиграю, либо ты вдавишь меня в газон. К тому же, Уотт в основном играет против паса, и против выноса уже не так хорош. Я наоборот, был ран-стоппер, играл более собранно. Если у соперника есть очень сильный линейный, ты поставишь против него Ольшанского. А Уотта – против слабого линейного. Потому что в противном случае Уотта просто поломают.

— Против кого из раннинбеков было сложнее всего играть?
— Против Адриана Питерсона было тяжело. Суперигрок! У «Джетс» был бегущий Кертис Мартин, аналогично. Джером Бетис из «Стилерс», Майк Элстотт из «Бакканирс».

— Вспомните свой самый первый сэк в НФЛ?
— Майкл Вик в «Атланте». Он не ожидал, что я до него доберусь, собирался уже бросить, но не успел. Обошлось без травмы.

«В Кливленде нам вместо «Гаторейда» на бровку вынесли бульон»

Одноклубниками Игоря Ольшанского в разное время были такие звезды НФЛ, как Ладейниен Томлинсон, Майкл Тернер, Антонио Гейтс, Дрю Бриз, Даррен Спролс. Тем не менее, «Сан-Диего» так и не улыбнулось сыграть в Супербоуле в XXI веке. В целом же, за те пять лет, что Ольшанский был в «Чарджерс», команда лишь раз не вышла в плей-офф.

— Тогда у нас была очень сильная команда, — признается Игорь. – В 2006-м мы закончили сезон 14-2 и обидно проиграли в плей-офф «Пэтриотс». Потеряли мяч несколько раз в заключительной четверти. Все сложилось против нас. Был фамбл на панте, потом получили персональный фол в простой ситуации и подарили первый даун сопернику, когда, казалось бы, все – уже остановили. В Америке это называется self-inflicted wounds – сам себе хуже делаешь. После того сезона Марти Шоттенхаймер был уволен.

— Что из себя представляет Шоттенхаймер как тренер? Считается, что он в большей степени уделяет внимание нападению.
— Марти – шикарный специалист и очень хороший учитель. Я у него очень многому научился. Он прекрасно знает и нападение, и защиту. Шоттенхаймер делал ставку на turnover ratio – разницу потерь у нас и соперника. Мы должны были выиграть эту битву. Если соперник забрал мяч один раз, мы должны это сделать дважды. Если мы побеждаем в turnover ratio, то в 80 процентах случаев это и итоговая победа в счете.

— Как-то в чате c болельщиками «Чарджерс» вы сказали, что лучше всего общались с лайнбекером Шоном Филлипсом. Почему с ним?
— Мы были выбраны на драфте в один год. Шон всем пытался помочь. Потом мы немного разошлись. Иногда деньги меняют человека.

— Самый необычный матч на вашей памяти?
— Как-то играли в Кливленде. И нам вместо «Гаторейда» на бровку вынесли бульон, потому что все остальное мгновенно замерзало. Старшие уже знали, что к чему, мазали лицо вазелином, пальцы не забинтовывали, шипы чуть длиннее сделали. Я тоже ведь не идиот, повторял за ними. В НФЛ тебе редко кто будет что-то подсказывать, надо самому подмечать и улавливать. Но вообще я бы лучше играл в лютый мороз, чем по жуткой жаре.

— Ваш бывший агент Ли Стейнберг одно время бросил профессию, сильно запил, затем вернулся, написал книгу и теперь вот вышел на драфт с самим Пакстоном Линчем.
— Честно говоря, не слежу за его делами. Но он молодец. Очень, очень умный человек. На него меня вывел тот же Винс Трингали. У него было пять игроков в свое время, адвокат одного из них нас со Штейнбергом и познакомил.

«Приезд в Россию? Это довольно-таки большое путешествие»

Начали мы, как вы помните, с того, что сейчас Игорь Ольшанский работает тренером линии защиты в школе Марин Католик, что в Сан-Франциско. Гостя из России в лице Максима Осокина, там приняли хорошо. Но надеемся, что вскоре сам Максим нам об этом в подробностях расскажет.

— Во время тренировок Макс в основном рядом с главным тренером стоит и слушает, что тот передает игрокам, — говорит Ольшанский. — В Америке футбол – это как армия, там делают мужчин. В Америке проблема с мужчинами. Очень мало сильных людей, только в спорте они видны.

Плюс футбол прививает характер. Это такой вид спорта, что если звезда наглеет, тренер может запросто выкинуть ее из команды, и тот будет никому не нужен. А если попробуешь сделать то же самое в баскетболе, у тебя не будет команды.

— Есть будущие звезды НФЛ в линии защиты у вашей школы?
— Один пацан из Австралии никогда раньше не играл в футбол. Я с ним поработал один год, он, считай, заработал себе уже 200-300 тысяч долларов.

В целом, Марин Католик – одна из лучших школ в Северной Калифорнии. Но и там пока не знают, что именно нужно делать. В чем-то похоже на российский футбол. У вас, конечно, ребята побольше. Видел пару игроков под двести килограмм, но в плане техники примерно то же самое.

— Может, стоит приехать в Россию и Украину и объяснить нюансы?
— Это довольно-таки большое путешествие, а у меня молодая семья. Но идея хорошая. В перспективе можно было бы помечтать, сейчас даже не знаю, насколько это реально. Возможно, в виде семинара или лагеря, но не на весь сезон точно.

— Согласно исследованиям, 78% игроков НФЛ становятся банкротами или имеют серьезные финансовые трудности в течение двух лет после ухода из спорта. Вас эта проблема коснулась?
— Надо двигаться вперед. Жизнь любит движение. В Америке жить тяжело. Да, это лучшее место в мире, но здесь все равно тяжело.

Планы на будущее? Останусь в футболе, буду заниматься семьей. Старшему сыну восемь лет, младший родится в следующем месяце. Надо ставить их на ноги.

Читайте также: Виталий Писецкий: «В НФЛ ты приходишь как в офис. Все держатся сами по себе»