Три дочери Илая Мэннинга стоят плечом к плечу в первом ряду семейной ложи «Метлайф Стэйдиум», ожидая своего отца. После игры квотербек «Гигантов» всегда уходит с поля, держась вплотную к трибунам, вне зависимости от того, аплодируют ему болельщики или свистят, и машет своим девочкам (включая супругу Эбби).
«Где папа?» — спрашивает шестилетняя Люси, которую в семье называют Лу – она ищет отца взглядом, встав на цыпочки у ограждения ложи. На сегодняшнюю игру она надела отцовскую джерси Университета Миссисипи (Ole Miss) с номером 10, веря, что она принесет ему удачу в игре с «Биллс».
Эбби и сама не понимает, куда подевался ее муж. Она внимательно оглядывает все поле. Даже семимесячный Чарли – Балдежник Чарли, как все зовут его – будто бы высматривает отца. Но того нигде не видно.
Проходит несколько минут. Стадион почти опустел, и Эбби ничего не остается, кроме как примириться с тем, что они каким-то образом проглядели Илая, когда тот проходил под трибуны. «В первый раз в жизни», — говорит она сама себе. Потом поливает кетчупом хот-дог, припасенный для мужа, заворачивает его в пленку и кладет в пакет, к двум бутылкам “Bud Light”, чтобы вручить ему этот «перекус» на стоянке.
***
После той игры Илай Мэннинг уступил место стартового квотербека Дэниэлу Джонсу. И это очень похоже на конец карьеры. Длинной, яркой, совершенно неординарной карьеры. Сто шестнадцать побед – больше, чем у Брэдшоу, Старра или Эйкмана. Триста шестьдесят два тачдауна – больше, чем у Элвея, Юнитаса или Монтаны. Двести сорок один перехваченный пас – только двенадцать распасовщиков в истории могут «похвастаться» большим числом. И две победы в Супербоуле, обе примечательные своим не поддающимся объяснению героизмом на последних секундах. Никто в семейной ложе не ожидал такого вот конца. Умом все понимали, что когда-то придет время Илаю сойти со сцены. Но вместе с тем, все верили в то, что у 38-летнего квотербека есть в рукаве козырной туз, разыграв которого, он в очередной раз посрамит скептиков.
Понять Мэннинга, раскрыть секрет его успеха, объяснить его поступки – кажется невыполнимой задачей. Младший сын главной футбольной династии Америки никогда не старался влезть в какие-то рамки, соответствовать чьим-то ожиданиям, и постоянно пренебрегал общепринятым понятием о том, каким должен быть футболист. Всю свою жизнь он был объектом изучения, его препарировали и рассматривали под микроскопом, но тщетно.
Ему всегда нравилось быть не таким как все, говорят друзья. Он с каким-то снисходительным радушием относится даже к тому, что его фотографии становятся карикатурами и мемами. Близкие люди – одноклубники, семья, друзья – в один голос говорят о том, что если уж они до сих пор не знают, каков настоящий Илай Мэннинг, об остальном мире и говорить не приходится. Даже сейчас, когда развязка его истории в НФЛ близка, они могут только догадываться, что происходит внутри него.
Никто не знает наверняка, конец это или нет, но это выглядит примерно так: теплый воскресный день в Нью-Джерси – один из тех дней в сентябре, когда погода словно забывает о том, что на календаре уже осень. Остается одна четверть до конца 232-й игры Илая в составе «Джайентс» — она закончится 116-м поражением, которое установит странную симметрию в его карьере – когда с трибун начинает регулярно доноситься «Буууу!» Терпение болельщиков лопается, когда Бенни Фаулер роняет мяч на третьем дауне (хотя этого приема все равно было бы недостаточно, чтобы продолжить драйв), и каждый следующий выход квотербека на поле сопровождается неодобрительным гулом. Иногда слышатся и крики одобрения, словно болельщики и сами не знают, как им реагировать на происходящее.
Эбби смотрит матч, сидя на последнем ряду открытой секции ложи, чтобы укрыться от солнца. В ее руках – распечатка с составом «Гигантов» — она не знает и половины имен тех игроков, кому ее муж сейчас бросает мяч. Такое с ней впервые – эпидемия травм и дисквалификаций выкосила половину нападения команды. Но это не смягчит критические выпады в адрес ее мужа. Впрочем, Мэннинги к этому привыкли: такая уж у него позиция на поле; таков этот город; такая уж фамилия. Сочувствия не дождешься.
Оливия Мэннинг, мать Илая, сидит рядом с невесткой, вполглаза поглядывая за внучками, которые носятся тут же, со стаканами попкорна и полными руками мармеладных мишек. Женщины по очереди держат на руках Чарли – его голубой комбинезон украшен принтами футбольных мячей, глаза широко открыты – он с интересом смотрит по сторонам, но на удивление спокоен. Крики толпы не пугают и не смешат его – он словно впитывает все, что происходит вокруг.
Арчи Мэннинг, отец Илая, сидит в одиночестве в остекленной ложе и внимательно следит за ходом игры. Матч катится к завершению, а на табло 28-14 не в пользу его сына. Стремясь спасти игру, Илай, верный себе, делает длинный заброс на открывающегося в глубине поля ресивера. Мяч перехвачен. Этот эпизод ранит Арчи, который годами старался убедить сына не рисковать в ситуациях, когда ход матча уже вышел из-под контроля. В свою бытность игроком Арчи все время опасался того, что лишний перехват будет стоить ему места в составе. Но еще в первые годы карьеры младшего сына он понял, что Илая не заботит ни статистика, ни вероятные последствия его решений. Илай такой, какой он есть. Это выражение давно вошло в обиход близких к квотербеку «Нью-Йорк Джайентс» людей, на тот случай, когда его поступок невозможно объяснить или понять.
После этой потери мяча несколько болельщиков, сидящих вблизи ложи, многие из которых надели на игру джерси с фамилией Мэннинг, начинают скандировать имя предполагаемого сменщика Илая: «Мы хотим Дэниэла! Мы хотим Дэниэла!»
Одна из дочерей спрашивает у Эбби, что они хотят сказать.
«Да кто их разберет?» — отвечает мать.
***
Три дня спустя Мэннинг в окружении толпы репортеров сидит у своего шкафчика на тренировочной базе команды. На нем серая футболка с логотипом «Джайентс» и сине-красные шорты. На лице – поросль щетины. Сутки назад франшиза объявила о смене стартового квотербека – теперь за центром будет стоять Дэниэл Джонс. Ход вполне предсказуемый, вызывает удивление лишь момент принятия этого решения – прошло лишь две игры с начала сезона.
Огромная масса людей окружает Илая, на лице которого невозможно прочитать какие-либо эмоции. В течение нескольких минут Мэннинг терпеливо и обстоятельно отвечает на все вопросы. Конечно, он разочарован, но он справится с этим. Он сделал все, что в его силах, ему не в чем себя упрекнуть. Он с радостью поможет молодому разыгрывающему, даст ему не один и не два десятка советов, поделится бесценным опытом. В конце один из журналистов спрашивает, пришел ли конец Илаю Мэннингу.
«Как видите, я жив-здоров», — отвечает тот.
Шон О’Хара, игравший с Илаем в качестве центра в течение семи сезонов, вплоть до завершения карьеры в 2010 году, раздосадован решением менеджмента «Джайентс». Он говорит о том, о чем его квотербек тактично умалчивает: франшиза с 94-летней историей лежит в руинах; работа фронт-офиса команды на драфте в последние 10 лет не выдерживает никакой критики; играть с такой линией нападения, какую «Нью-Йорк» обеспечивает Мэннингу, просто самоубийство; управленческие ошибки привели к тому, что лучшие годы Илая оказались бездарно проср**ы. А теперь, объявив Джонса стартовым квотербеком через две недели после старта чемпионата, клуб просто делает из Илая козла отпущения. «И это при том, что он (Илай) ни разу не попрекнул руководство команды за полную несостоятельность», — возмущается О’Хара.
Илай такой, какой он есть. Его одноклубники говорят, что в этой лиге, где каждый озабочен своим имиджем и эфемерным «наследием», Мэннинг ни разу не пытался понять или узнать, каким его видят окружающие. Как результат – он был и остается непонятым. Те, кто мало его знает, с легкостью оперируют обидными словами вроде «глуповатый, скучный, недалекий» — это не делает им чести. Одноклубники в голос смеются над болельщиками, которые всерьез рассуждают о том, что Илай бесхарактерный или инфантильный. Они в ответ на это рассказывают о дополнительных тренировках, на которые Илай сам собирает раннинбеков и ресиверов, о тех обучающих видеороликах, которые он смонтировал для каждого игрока нападения. «Он на куски разрывается, чтобы помочь остальным», — говорит бывший тайт-энд «Гигантов» Кевин Босс.
Хотите доказательство того, что Илай – последний суровый мужик в этой лиге, настоящий ковбой? Пожалуйста: он тренируется всегда, даже будучи травмированным, просто в такие дни приходит в зал в 5 утра, чтобы никто не видел, чего ему это стоит. А однажды он поехал в отпуск с О’Харой – целую неделю они провели в «Наппа Вэлли» в Калифорнии, и лишь по возвращении О’Хара узнал, что незадолго до отъезда на отдых Илай перенес операцию на лодыжке. Мэннинг ни словом не обмолвился об этом.
Даже люди из ближайшего окружения Илая не могут с уверенностью сказать, что в тот или иной момент он был обеспокоен теми критическими замечаниями, который отпускали в его адрес все, кому не лень. Тим Хэсселбек, будучи запасным квотербеком «Джайентс» в сезонах 2005 и 2006 годов, проводил с Мэннингом уйму времени, но лишь однажды заметил за Илаем что-то подобное. После поражения от «Чикаго Беарз» они сидели вдвоем в затененной комнате для квотербеков на базе «Гигантов» и анализировали видеозапись игры. Когда экран неожиданно потух, Хэсселбек встал, чтобы проверить проектор, и первое, что он увидел, обернувшись, был Илай, который, глядя на него в полумраке комнаты, прошептал: «Все опять скажут, что я неудачник».
Это был единственный момент, когда Хэсселбек понял, что Илай слышит все, что о нем говорят. «Но где-то в глубине души я тогда подумал: Ого, парень, так ты тоже человек!» — вспоминает Тим.
Некоторые из одноклубников, пожелавшие остаться неизвестными, свидетельствуют, что Мэннингу все же приходилось бороться со стрессом. Один из них как-то стал невольным свидетелем консультации Илая со спортивным психологом – в комнате, где проходила встреча, стояла маркерная доска, на которой было написано следующее: 1.ИГРАЮ В НЬЮ-ЙОРКЕ 2. СЫН АРЧИ 3. БРАТ ПЭЙТОНА. Очевидно, что Илай обсуждал со специалистом, как вести себя в стрессовых ситуациях с учетом этих обстоятельств. И почти все сходятся на том, что только Илай, с его поразительным хладнокровием, мог удерживать свои эмоции под контролем на постоянной основе. Говорят, некоторые тренеры пытались узнать у психологов, как Илай в принципе относится к тем или иным игровым схемам и тренерским решениям. Так сказать, «заглянуть за кулисы».
Но Илай сам решил прервать молчание, когда публично раскритиковал Бена Макаду за то, что он усадил его на скамейку два года назад, прервав серию из 210 игр подряд в стартовом составе. Потом, в разговоре с глазу на глаз, Мэннинг сказал О’Харе, что его задело – не прерванная серия (ему всегда было наплевать на статистику), а то, как это было преподнесено: что он уже не лидер, не тот парень, который может вести за собой одноклубников. «Это было для него тяжелым ударом», — говорит О’Хара.
Когда владелец «Джайентс» неделю спустя уволил Макаду и генменеджера Джерри Риза (не в последнюю очередь из-за скандала, который разгорелся после спорного решения усадить Мэннинга в запас), Илай, по словам одноклубников, не выказал никаких признаков удовлетворения по этому поводу. Он терпеть не мог чувствовать себя виновным в том, что кто-то потерял работу из-за него. Его посыл к товарищам по команде был предельно прост: «Продолжаем работать».
В это межсезонье чета Мэннингов отмечала день рождения Илая вместе с несколькими бывшими игроками «Джайентс» в итальянском ресторане «Дель Посто», в Манхэттене. Они ели стейки, пили красное вино и вспоминали свои победы в Супербоуле. В воздухе носились слухи о том, что Илай близок к переходу в Джексонвилль, где воссоединится со своим бывшим тренером Томом Кофлином, и друзья в шутку подарили ему футболку с логотипом «Ягуаров». «Он только многозначительно усмехнулся, развернув подарок – остается только догадываться, что он о нас подумал», — вспоминает Крис Сни.
О’Хара этим летом в разговоре с другом вскользь коснулся темы ухода «на пенсию», спросив у Илая, осталось ли у него желание играть после очередного нелегкого сезона. Ответ был однозначен: Да. Не потому, что он хочет кому-то что-то доказать или вписать свое имя в книгу рекордов – любой из игравших с Илаем поклянется вам, что ни разу не слышал от него ничего по поводу «наследия» или «места в истории». Он хочет продолжать, потому что получает удовольствие от игры и уверен в том, что по-прежнему может составить конкуренцию любому в этой лиге.
Взяв под шестым номером драфта этого года Джонса, квотербека из «Дьюка», люди из фронт-офиса «Джайентс», несомненно, видели в нем сменщика Мэннинга. Илай позвонил Дэниэлу, как только узнал о том, что его взяли «Гиганты», и застал его в аэропорту Нэшвилла. «Добро пожаловать, — сказал он. – Рад видеть тебя в команде». Когда Джонс приехал в тренировочный лагерь «Гигантов», Илай с воодушевлением разбирал с ним записи игр, возил в гольф-клуб и приглашал на обед. Не обошлось, конечно, и без дедовщины – на одной из первых командных встреч Дэниэлу пришлось исполнить песню. Известная ковбойская “Wagon Wheel” в исполнении новичка не впечатлила ветерана, и он заставил Джонса спеть “Buy You A Drank”.
Эта песня, как говорится, была беспроигрышным вариантом. Она олицетворяет то, что нравится в футболе всем и каждому (и Илаю тоже) – чувство, что ты – часть команды, братание и холодное пиво для каждого в автобусе по пути со стадиона. Илай остался таким же хорошим одноклубником и на следующий день после того, как было объявлено о том, что Дэниэл Джонс становится стартовым квотербеком. Вместе с тайт-эндом Эваном Ингрэмом, тоже выпускником “Ole Miss”, со смехом обсуждали перспективы команды университета в предстоящей игре, пока Мэннинга не окружили журналисты. «Илай все тот же, — говорит Ингрэм. – Всегда найдет, над чем посмеяться».
В этот раз Крис Сни воспринял новость о смене квотербека «Гигантов» более спокойно, чем два года назад, когда они с другими бывшими игроками клуба собирались прийти на следующую домашнюю игру в джерси с фамилией Мэннинг, в знак несогласия с решением тренерского штаба: «Я не был шокирован или что-то в этом роде. Мне было просто грустно, ведь я знал, с каким воодушевлением Илай готовился к этому сезону, как сильно он гордится тем, что играет за этот клуб. Знаю, что для него больнее всего то, что он не будет выходить на поле, не сможет помочь своим товарищам победить. Я написал ему смс, спросил, как дела».
«Я расстроен, — ответил Мэннинг. – Но я это переживу».
«Знаю, что переживешь, — ответил Сни. – Ты же крепче, чем гвоздь для гроба, мужик».
***
Джастин Уэйд не писал Илаю, когда узнал о том, что «Гиганты» сменили стартового квотербека. «Его не нужно подбадривать лишний раз. Он просто переварит это внутри себя и двинется дальше», — говорит Уэйд, который был соседом Илая по комнате на первом курсе университета.
Уэйд встречался с Мэннингом примерно за неделю до этой перестановки, но они не говорили о футболе. Таково негласное правило для всех друзей: Мы никогда не обсуждаем спорт. Уэйд, как и Мэннинг, воспитывает дочерей, и они давно дружат семьями.
Джеймс Монтгомери, один из старейших друзей Мэннинга, также предпочитает не затрагивать тему перемен в команде, зная, что Илаю будет приятнее, если друзья не будут надоедать ему проявлениями сочувствия, пусть и вполне искреннего, а развлекут его разговорами на какие-то отвлеченные темы. Шутки, разговоры ни о чем, простые человеческие радости – для этого и нужны друзья.
Из года в год, после каждого домашнего матча, вне зависимости от результата, друзья, пришедшие на игру, усаживаются в серую «Тойоту Секвойю» Илая, и едут ужинать к нему, в Нью-Джерси. Дома Илай прежде всего включает музыку, и танцует со своими дочками, пока не придет время уложить их спать. Обычно Эбби заказывает на всю компанию стейки и пасту, а иногда и просто много пиццы, а Илай приносит вино из специального шкафа в подвале. За ужином он расспрашивает всех о работе, детях, семейной жизни. Никто не говорит ни слова о футболе.
Его брат Пэйтон – воплощение образа игрока, который не любит проигрывать больше, чем любит побеждать. Илай совсем не такой. Как говорят его друзья, его отличает здравое представление о месте работы в жизни. После того, как в 2006-м «Гиганты» проиграли «Пантерам» в первом матче Илая в плей-офф со счетом 23-0, он с друзьями отправился в один из ресторанов Манхэттена. Зная, что со своей стороны сделал для победы все возможное, он не видел смысла излишне драматизировать ситуацию. В жизни есть куда более важные вещи, чем футбол. «Илай был и остается замечательно простым человеком, в лучшем смысле этого слова, — говорит Брендон Бергер, с которым они дружат с первого класса. – Он так же радуется жизни, так же сильно привязан к своей семье и друзьям».
Когда Илай был выбран под общим первым номером на драфте 2004 года, все его друзья были уверены, что он станет одним из самых медийных игроков в лиге. Отличное чувство юмора, грамотная речь, в которую он всегда к месту вставлял как цитаты из классиков, так и шуточки Джека Хэнди из шоу «Субботний Вечер». И, конечно, его страсть к караоке. В университете он часто ночами напролет распевал песни Элтона Джона, «Деф Леппард» и Джонни Кэша в своей комнате, под завязку забитой друзьями-студентами. Его не заботило, что он не всегда попадал в ноты, что порой выглядел глуповато в джинсовых шортах и майке. Никто не чувствует себя так же хорошо и комфортно в своей шкуре, как Илай, говорят его друзья.
И это – одна из главных причин, почему Илай никогда не заботился о том, чтобы быть понятным для всех. Его никогда не заботило то, как он выглядит со стороны. Когда ему предложили завести аккаунт в Твиттере, он искренне недоумевал, с какой стати всем должно быть интересно то, что ему вздумалось сказать. Квотербек-звезда с самого большого медийного рынка Америки просто хотел жить обычной жизнью обычного парня. Он ревностно охраняет границы своей частной жизни и неоднократно говорил друзьям о том, что фотокамера в телефоне – самое ужасное изобретение человечества. Когда попадается особенно настойчивый фанат, желающий сфотографироваться с легендой, Илай обычно дает телефон одному из своих друзей, шепотом говоря: «Сфотографируй так, чтоб у меня только пол-лица влезло».
Несмотря на всю его скрытность, со временем все мы смогли составить более или менее соответствующее истине представление о личности Илая. Взять хотя бы тот факт, что он одинаково «эмоционально» реагирует на тачдаун и перехват. Друзья говорят, что никогда не видели его по-настоящему нервным, потерявшим свое знаменитое хладнокровие, не замечали, чтобы он злился или, напротив, восторгался чем-либо. Он всегда убийственно спокоен. Несколько лет назад они компанией возвращались из Лондона, и перед самым вылетом в одном из отсеков самолета произошел хлопок, за которым последовала экстренная эвакуация всех пассажиров самолета. Вернувшись в терминал, друзья обнаружили, что с ними нет Илая, и обратились к персоналу аэропорта. Мэннинга нашли довольно быстро – он спал в самолете, в своем кресле.
В последние годы, когда команда, в частности из-за отвратительной игры линии нападения показывала результаты, далекие от ожиданий фанатов, и на фронт-офис «Джайентс» обрушился град критики, Илай всегда ограничивался короткими замечаниями, вроде: «Мы работаем над этим» или «Парни делают все возможное». Переживал ли он внутри себя какой-либо психологический кризис, связанный с этими неудачами, не могут с уверенностью сказать даже самые близкие люди.
Через несколько дней после того как «Джайентс», задрафтовав Джонса, подали всем недвусмысленный сигнал об окончании эпохи, Илай был шафером на свадьбе друга. И если его что и беспокоило в эти дни, проведенные в Саванне, штат Джорджия, он не дал никому повода это заподозрить. Он был олицетворением шафера – пел и танцевал, шутил и разыгрывал гостей, даже позировал для фото с двумя подростками, непонятно как попавшими на торжество. И не отказал себе в удовольствии в 8 утра после свадьбы позвонить в номер новобрачным и справиться о том, хорошо ли им спалось, истерично хихикая в трубку.
Таков Илай, каким его знают и любят друзья и близкие: великовозрастный ребенок, который смотрит на мир сквозь стекла розовых очков. «Иногда за него обидно, но он совершенно не вызывает жалости, — говорит Уэйд. – Он действительно хозяин своей судьбы».
***
Младший сын доставил много беспокойства Арчи и Оливии Мэннинг. Они были сбиты с толку, даже напуганы — они не могли понять, что происходит у него внутри, под непроницаемой маской спокойствия. И происходит ли там вообще что-то.
Со временем они пришли к выводу, что Илай такой, какой есть, и не нужно лишний раз докучать ему расспросами, пытаться понять его – у него свой взгляд на мир и особое отношение к привычным вещам. Арчи, к примеру, думает, что его младший сын просто намного лучше всех разбирается в жизни.
Когда Оливия забеременела в третий раз, они с мужем посмотрели на календарь, и отметили, что если команда Арчи («Нью-Орлеан Сэйнтс») выйдет в плей-офф, то ему, с большой долей вероятности, придется отказаться от мысли присутствовать при родах. Возможно, так бы оно и случилось, но «Святые» закончили сезон с результатом 1-15, и уже с середины чемпионата Оливия, ссылаясь на беременность, перестала посещать игры. Она просто больше не могла слышать, как фанаты раз за разом освистывают ее мужа.
С самого рождения Илай сильно отличался от старших братьев – при рождении он весил почти на килограмм меньше Купера и Пэйтона. До трех лет он не разговаривал, но не потому, что не мог – просто не хотел. Он успешно пользовался языком жестов для общения с окружающими.
Он рано встал на ноги и никогда не плакал, хотя старшие братья прикладывали массу усилий для того, чтобы выжать из него слезы – швыряли в него теннисные мячи, щипали и поколачивали. Все было тщетно. В три года он упал с лестницы в прихожей дома и сосчитал все 18 ступенек. История умалчивает о том, поскользнулся ли он или его толкнули, но он здорово напугал своих братьев. Однако, по словам Купера, он тут же вскочил и побежал на кухню, где потребовал себе сэндвич с индейкой. «Его выносливость и моральная, и физическая, просто поражали воображение», — вспоминает старший из братьев.
Всем известно, что Пэйтон Мэннинг ставил футбол превыше всего в своей жизни. Отцу даже приходилось напоминать среднему сыну о том, что в его возрасте молодые люди ходят в кино, встречаются с девушками – в общем, весело проводят время. Илаю подобные напоминания не требовались – со средних классов школы он каждое лето проводил в лагере – Пэйтон съездил только раз и счел такое времяпрепровождение несерьезным – а в старших классах частенько кутил с друзьями в пабах на Бурбон Стрит. Арчи и Оливия до сих пор вспоминают рассказы соседей о вечеринках, которые Илай устраивал дома в их отсутствие.
Добрый и вежливый, Илай с детства производил более благоприятное впечатление, чем его братья. Школьный тренер по баскетболу, который был известен тем, что не стеснялся повышать голос на подопечных (Купер и Пэйтон могли это подтвердить) как-то раз признался Арчи и Оливии в том, что он ни разу не кричал на их младшего – для него это было все равно, что орать на Бэмби. Такие черты характера Илая, как молчаливое спокойствие и неизменная вежливость, безусловно, смущала родителей. Когда Илай стал квотербеком в «Айсидор Ньюман Хай Скул», отец переживал, не будет ли на него слишком сильно давить история успеха его братьев – но Илай стал единственным из Мэннингов, кто три года подряд входил в сборную штата. Арчи раздумывал, не пропустить ли младшему сыну первый год в колледже в качестве «освобожденного первокурсника (redshirted)», но в дебютном матче за «Ол Мисс» Илай бросил пять тачдаунов и развеял сомнения отца. Во время первого тренировочного лагеря в составе «Джайентс» Арчи позвонил координатору нападения Кевину Гилбрайду. Стоит отметить, что Арчи никогда не влезал в карьеры своих детей, несмотря на все свои сомнения, но тут был особый случай – Илай не звонил домой уже неделю или около того. «Просто хотел убедиться, что с моим сыном все в порядке», — сказал он тренеру. «В полном порядке», — уверил его Гилбрайд. Илай усердно и сосредоточенно тренировался на этой неделе. Впрочем, как и всегда.
Пэйтон – практически полная противоположность Илая. Из Теннесси он звонил отцу почти каждый день, чтобы посоветоваться; Илай ни разу не звонил за этим, несмотря на то, что выступал за тот же университет, что и Арчи. Когда карьера Пэйтона подходила к завершению – сначала травма и операция, после которой его отчислили из «Индианаполиса», потом опять травма в Денвере и объявление о завершении карьеры – он часто звонил отцу, чтобы тот помог ему разобраться в смешанных чувствах, и довольно часто приезжал к родителям в Новый Орлеан, чтобы обсудить с ними то, что его волновало. Илай никогда не спрашивал совета и не говорил родителям о своих проблемах. Даже в последние годы, которые он провел под непрерывным огнем критики, когда его будущее не раз и не два оказывалось под вопросом, он ни словом не обмолвился об этом в разговорах с отцом. Даже этим летом, когда он провел вместе с Арчи несколько дней на традиционном летнем сборе «Академии Мэннингов», они ни разу не коснулись этой темы.
По прошествии лет, Мэннинги больше не видят в исключительной сдержанности Илая поводов для беспокойства. Напротив, его замкнутость стала для него даром небес. Когда Илай только уехал в Нью-Йорк, Арчи и Оливия беспокоились о том, что чудовищная машина масс-медиа раздавит его своими жерновами. В тот момент они хотели бы поменять сыновей местами – отправить Илая в Индианаполис, а Пэйтона – в метрополию. Но время все расставило по своим местам. «Если бы Пэйтон попал в Нью-Йорк, он бы уже на второй неделе чемпионата придушил какого-нибудь журналиста», — со смехом говорит Купер.
Купер часто общается с младшим братом – они удивительным образом сблизились. Но основные темы их разговоров – занятия детей в волейбольной секции или тренировки по плаванию, обмен мнениями о новых течениях в музыке и прочие обыденные вещи. Порой Купер задает вопросы более личного характера, но тут же чувствует, что «заступил на запретную территорию», и ловко меняет тему. «Это же Илай, — смеется Купер. – Мне, как и остальным, до смерти интересно, что он там себе думает».
Оливия и Эбби часто и оживленно переписываются, делясь любой информацией. Этим летом они много говорили о том, что может означать для Илая приход Джонса в команду. Они сошлись на том, что тренерский штаб, скорее всего, даст молодому квотербеку достаточно времени, чтобы освоиться в новой обстановке. Пытались они и предугадать, что может ожидать Илая (и что выберет он сам): разрыв соглашения, обмен или завершение карьеры. Но все эти разговоры – не более, чем гадание на кофейной гуще.
Оливия часто сочувствует своей невестке и старается, как может, успокоить ее – когда-то она проходила через подобное сама и знает, что такое быть женой квотербека, которого освистывают те, кто раньше души в нем не чаял. В некотором роде, Оливия почувствовала облегчение, когда узнала о том, что Джонс назван новым стартовым квотербеком. По крайней мере, теперь у журналистов появилась новая мишень.
Арчи узнал о том, что Илая усадили в запас, из новостного уведомления на смартфоне. Он позвонил сыну на следующий день, когда первая шумиха уже улеглась. Что случилось, то случилось. Что сказано, то сказано. Илай, по своему обыкновению, ничего не объяснял отцу и не спрашивал совета. Понимая, как, должно быть, тяжело переживает его сын, Арчи испытал лишь чувство гордости за то, как он держит себя в этой ситуации. С Илаем все будет в порядке, как обычно. Отец давно перестал переживать о том, справится ли он.
***
Илай Мэннинг не вышел на койн-тосс в центр поля в начале игры с «Бакканирс» на третьей неделе сезона. Он, носивший на своей джерси нашивку с литерой «С» в течение тринадцати сезонов, стоит на бровке – в одном ухе у него гарнитура, на поясе закреплен радиомодуль, на голове вместо шлема – кепка с логотипом «Гигантов». Перед игрой он помогает разбросаться новому стартовому квотербеку.
Перед последним драйвом «Нью-Йорка», уступающего в счете шесть очков, можно увидеть, как Мэннинг что-то нашептывает на ухо Джонсу – впрочем, как и всю игру до этого. Меньше, чем за минуту до окончания матча, новичок делает скрэмбл по центру и заносит победный тачдаун, в духе геройств Илая на последних секундах.
В хаосе, царящем на поле после свистка, Мэннинг отыскивает своего преемника, крепко обнимает его и говорит: «Отличная работа».
***
Никто не знает, что готовит Илаю завтрашний день – ни одноклубники, ни друзья, ни семья. Будущее туманно и загадочно, как древние письмена. Когда прошел слух о том, что Илай будет обменян в Джексонвилль, друзья подшучивали, что они не будут приезжать на его домашние игры – на что он совершенно спокойно заметил, что у него есть право вето на обмен. Ему нравится быть частью «Нью-Йорк Джайентс», и он хочет завершить свой футбольный путь здесь. Также он говорил ближайшим друзьям, что не собирается уезжать из Нью-Джерси после того, как завершит карьеру. Друзья, в свою очередь, не верят в то, что Илай, даже после того как его усадили в запас, вдруг сорвется и поедет играть куда-то еще, просто чтобы доказать, что еще чего-то стоит. Может быть, он и правда достоит остаток сезона на бровке, устроив этакий мини прощальный тур, и уйдет на покой.
Но те же друзья прекрасно знают, сколько сил потратил Илай на подготовку к этому сезону. Они понимают, что он хочет и может играть на самом высоком уровне. Может быть, говорят они, в грядущем межсезонье он окинет лигу взглядом и найдет для себя идеальный вариант для того, чтобы один год отыграть стартовым квотербеком, в полную силу. А еще они говорят, что Илай и сам пока не знает, чего хочет.
А есть ведь и еще одна, не самая лучшая сторона футбола. Тело Арчи буквально стало разваливаться к концу его карьеры. То же произошло и с Пэйтоном. У них не было особой свободы выбора – они завершили карьеру из-за травм. Илай все еще чувствует себя вполне здоровым. Но он прекрасно знает о том, что за последние пять лет его отец перенес девять операций и теперь ходит с тростью. Арчи считает, что Илаю стоит подумать о том, чтобы выйти с поля, что называется, на своих двоих – это на самом деле не так уж и плохо.
Одноклубники говорят, что ситуация, когда Илай проведет остаток своей футбольной карьеры в качестве запасного, раздражает их сильнее, чем его самого. Они не могут представить себе другого игрока с подобным резюме, который так старательно опекает ребенка, забравшего у него работу. Но в этом весь Илай – он всегда был отличным товарищем по команде, таким он и останется.
Кроме того, по словам друзей, Илай странным образом получает удовольствие от своей новой роли в команде. Он пошутил как-то, что теперь он руководит тренировочным составом «Гигантов» и бесит тренеров защиты тем, что раз за разом разгадывает их плейколлинг. Что он счастлив оттого, что его освободили от общения с прессой и теперь он может играть в гольф в середине сезона.
Да, это не еще одна победа в Супербоуле, но, как ни странно, эта ситуация становится идеальным завершением карьеры для Илая – он по-прежнему в команде, ему есть, чем заняться в ближайшие несколько месяцев, и над ним теперь практически ничего не довлеет – ни необходимость общаться с прессой, ни бесконечная критика…
И это не так уж сильно похоже на конец. Несомненно, дебаты фанатов и критиков Илая по вопросу включения его в Зал Славы НФЛ будут самыми жаркими в истории лиги. И вряд ли среди тех, кто уже надел золотой пиджак, или тех, кто только мечтает примерить его в будущем, найдется человек, которому будет до этого меньше дела, чем младшему Мэннингу.
А еще мало кто получит столько же удовольствия от того, что завершил спортивную карьеру. Все близкие сходятся во мнении, что он предпочтет радости семейной жизни работе аналитика на телевидении, в отличие от Пэйтона. Возможно, мы вообще больше никогда не увидим Илая на публике. Он будет отцом, который каждое утро отвозит детей в школу, а по воскресеньям стрижет лужайку перед домом.
***
Воскресенье, солнце клонится к закату. Дочери Илая Мэннинга стоят на подъездной дорожке к дому, ожидая, когда отец вернется с игры четвертой недели регулярного сезона. Час назад отец вместе с остальными игроками «Джайентс» вышел с игры под стоячую овацию болельщиков «Метлайф Стэдиум», воодушевленных второй подряд победой, к которой привел их преемник Илая Дэниэл Джонс. И он снова не помахал болельщикам в семейной ложе. Эбби и дочери, впервые с ноября 2004 года, остались дома.
Когда друзья подходят к машине Илая на командной стоянке, он уже ждет их, сидя за рулем – сегодня ему не понадобилось принимать душ после игры и отвечать на вопросы репортеров – и это тоже впервые. Они шутят о том, что он взялся отращивать бороду – они и не знали, что у него растут волосы на лице. «Да они и не растут», — пожимает плечами Илай. Все рассаживаются по местам, и в течение тех двадцати минут, что занимает дорога до дома, Илай расспрашивает их о том, как они провели отпуска, и о том, как начался новый учебный год у их детей.
В итоге в доме Мэннингов собирается больше 20 человек гостей – семь семейных пар с детьми. Войдя в дом, Илай целует по очереди всех своих девочек, берет на руки малыша Чарли и подкидывает его под потолок, а потом знакомит своих детей с теми из друзей, кого они раньше не видели. Поставив кантри-плейлист на стереосистеме, он берет бутылку пива и идет на задний двор, чтобы побросать мяч с детьми. Дважды МВП Супербоула нарочно подвешивает мяч высоко над лужайкой, а мальчишки толкаются и пихаются, стараясь его поймать. Для двоих друзей, которые жили по соседству с Илаем – Монтгомери и Бергер оба здесь сегодня – эта картина напоминает те дни, когда они ловили мяч, брошенный Арчи Мэннингом, на заднем дворе дома в Новом Орлеане, тридцать лет назад.
Обед – равиоли, курица и салат — сервирован на большом фуршетном столе, и гости, выбрав еду по вкусу, рассаживаются кто где с тарелками в руках. Вино откупорено, бокалы наполнены. Дети начинают позевывать, и взрослые, отправив их по спальням, перебираются в большую гостиную.
Когда в разговоре кто-то упоминает Джека Хэнди, глаза Илая загораются. Он встает с дивана и поднимается в свой кабинет. Оттуда он возвращается с двухтомником «Глубоких мыслей» и перечитывает вслух свои любимые места. На заднем фоне слышны звуки вечернего матча в НФЛ, которые, сливаясь с голосами и смехом старых друзей, предающихся приятным воспоминаниям, наполняют пространство притихшего в ночи дома.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.