У Райана Рассела за плечами три года карьеры в НФЛ. Он был задрафтован в 2015 году «Даллас Каубойс» после впечатляющей студенческой карьеры в составе «Пардью». За «Ковбоев» он отыграл один сезон, после чего провёл два года в «Тампе». В составе «Бакс» он вышел в стартовом составе на семь игр. Весь текст ниже — его история, написанная с его слов.
В начале августа я встретился с одной командой НФЛ, которая была заинтересована в подписании меня в качестве свободного агента. Для меня это очень много значило, так как футбол был и остаётся главной любовью в моей жизни, не считая моей семьи, а выступление в НФЛ является моей мечтой. Команда пригласила меня встретиться со своими менеджерами и тренерами, несмотря на то, что я пропустил весь сезон-2018 из-за травмы плеча, полученной в 2017 году. Я чувствовал, что организация верит в то, что мои навыки и характер помогут ей в достижении успеха. То, что они знали обо мне, им нравилось — но была и одна деталь, с которой они знакомы не были.
Мои выступления на интервью и тренировках были первоклассными. Тренеры увидели, что у меня до сих пор остались скорость и умение подвергать квотербеков давлению, качества, которые сподвигли «Даллас Каубойс» выбрать меня на драфте в 2015 году и благодаря которым у меня были два прекрасных сезона в «Бакканирс». Высшее руководство обсуждало со мной историю организации и культуру, которую они стараются в ней построить, чтобы достичь значительного успеха. Несмотря на то, что у команды не было крайней нужды в игроке моей позиции, я чувствовал себя хорошо относительно того, как я себя преподнёс: я выглядел трудолюбивым, обучаемым, надёжным и честным игроком, обладающим правильными приоритетами. Я никогда не был более уверен в том, что, если продолжу тренироваться и придерживаться правильных ценностей, то смогу стать значимой частью хорошей команды НФЛ.
Но, несмотря на все обнадёживающие чувства от этого визита, была одна деталь, которая приводила меня в печаль и вынудила меня дать такое обещание: это было последнее интервью, на котором я буду притворяться кем-то, кем не являюсь. Я очень хочу, чтобы следующая команда, которая меня подпишет, ценила меня за то, что я делаю, и знала, кто я такой.
Врал ли я когда-нибудь партнёрам, тренерам, менеджерам или фанатам о том, кем я являюсь? Не совсем. Но недоговаривание — тоже форма обмана. И я очень хочу, чтобы следующая часть моей карьеры строилась на правде и доверии. Во время сезона игроки проводят больше времени с партнёрами, чем со своей семьёй, и без честности и доверия между ними побеждающую команду построить не удастся. И моя правда такова: я талантливый футболист, хороший писатель, любящий сын, неравнодушный брат, заботливый друг, а также — бисексуал.
Сегодня у меня есть две цели: вернуться в НФЛ и открыть свою жизнь. Я хочу жить в своей мечте, в которой я играю в свою любимую игру и в которой все знают, кто я есть и кем я всегда был.
Эти два стремления не должны конфликтовать между собой. Но, так как я вижу, что в НФЛ, НБА, МЛБ или НХЛ нет открытых ЛГБТ-игроков, я понимаю, что не всё так просто. Я хочу изменить эту ситуацию — для себя, для других игроков, чьи цели схожи с моими и для поколений ЛГБТ-спортсменов, которые появятся после меня.
Когда я рос, я всегда чувствовал себя человеком, застрявшим между двух миров. Я не был показательно ярким и опрятным, как говорят некоторые стереотипы, связанные с такими, как я, детьми. Но я так же не был прямолинейным, маскулинным и агрессивным, бывало, я плакал и я точно не отвечал всем требованиям к образу обычного афроамериканского подростка. Я играл в футбол — и моя «мужицкая» часть выплёскивалась туда. Я также писал стихи и романтические истории — так я кормил своего внутреннего гея.
И вот так я построил два разных мира. В одном из них был футбол, желание играть на профессиональном уровне и удовлетворять свою страсть к соревнованию. Футбол был для меня миром возможностей: если бы я хорошо выступал, я смог бы получить стипендию и обеспечивать свою семью, а также строить свою жизнь в соответствии со своими желаниями после завершения карьеры. Но был и мой личный мир, и он не сильно отличался от такового у большинства людей, которые познают себя по мере взросления. Это был мир отношений, внутренних мыслей и увлечений вне поля. В мой мир входили моя мама, брат, подруги из моего города, с которыми я проводил время в начале своего третьего десятка, и мой лучший друг Джо, товарищ по «Пардью», который скончался в прошлом году. Там была моя поэзия, приступы депрессии, любовь к фильмам Тарантино и страсть к Хэмингуэю. Для меня красота жизни заключалась в прогулке по пляжу, острых ощущениях от поездок в новые места и наслаждения великолепной едой. Я пытаюсь запечатлеть жизнь на страницах своих произведений и иногда слова для меня — истинная форма души.
Стремление к карьере в НФЛ — настолько серьёзный и сложный вызов, что мне пришлось подставить под угрозу свой личный мир — и своё личное счастье. Несмотря на то, что я мог открываться близким друзьям и семье, так как был в них уверен и позволял себе встречаться как с мужчинами, так и с женщинами, я лишил себя привилегии жить открытой жизнью. Это означало, что я должен был быть крайне осторожным, встречаясь с парнями, особенно во время сезона. Это также предполагало, что несмотря на то, что я строил дружеские отношения со всеми одноклубниками, я не мог быть с ними честен относительно того, кто я на самом деле и что происходит в моей жизни. Быть хорошим одноклубником в НФЛ значит нечто большее, чем просто хорошее выступление на поле. Для этого нужно полное доверие между тобой и твоим партнёром и полное его понимание. Ты должен знать его так же хорошо, как себя самого, и доверять ему так же, как доверяешь себе. Если какая-то часть тебя не находится в расположении команды, ты попросту не сможешь быть отличным партнёром.
После моего первого года карьеры мне написал хорошо известный блогер. Он натолкнулся на Инстаграм-сторис человека, с которым я встречался, и там обнаружил моё фото на заднем плане. Несмотря на то, что в одном посте мы с тем мужчиной никогда не присутствовали, даты, время, места и другие параметры совпадали настолько, что блогеру не составило бы труда понять, что мы вместе. Блогер легко мог бы догадаться, что я состою в гомосексуальных отношениях. Мой профессиональный мир и мир личный столкнулись с тем, что могло привести к катаклизму. Я паникуя, написал ему в ответ, что в его выводах были моменты, которые он не до конца понял. Если бы он раскрыл меня, то моей карьере пришёл бы конец, я в этом уверен, а ведь она поддерживала не только меня, но и моих маму и дедушку. Он мог искоренить детскую мечту, превратившуюся в реальность за счёт долгой и упорной работы.
Знаете, что ответил мне этот блогер, выслушав меня? Что он окажет мне услугу и не будет меня раскрывать, но я впредь должен быть осторожным.
Позвольте мне запустить в ваш мозг эту мысль: представители ЛГБТ процветают во всех сферах публичной жизни — политике, развлечениях, крупных корпорациях — но они настолько забиты в профессиональном спорте, что сплетник-блогер оказывает услугу бисексуальному футболисту, не раскрывая того, что тот встречается с мужчиной. Никому не нужно одолжение, чтобы жить честно. Ни в каком мире между тем, чтобы быть осторожным, и тем, чтобы не быть самим собой, не должен стоять знак равенства. Карьера, которую вы выбираете, не должна заставлять вас подавлять какую-либо часть себя.
До недавнего времени я любил себя недостаточно сильно, чтобы жить открытой и честной жизнью. Мне было стыдно за то, кем я являюсь. Мне было стыдно любить женщин, потому что я знал, что я могу любить и мужчин. Я часто вскакивал по ночам, исполненный страхом того, что меня раскроют, что профессиональный спорт отвергнет меня за то, кем я родился. Я лгал себе самому. Лгал, стоя перед зеркалом, лгал, заводя отношения, вставал каждое утро и засыпал каждую ночь, обманывая себя.
В течение моих первых нескольких сезонов в НФЛ я рационализировал этот страх, потому что мне легко было убедить себя, что мне необходимо скрывать в себе сущность. Борьба за место в лиге настолько ожесточённа, что достаточно одной маленькой ошибки, чтобы фронт-офис нашёл другого парня для твоей работы. Вне зависимости от вашей сексуальной ориентации вы всегда приносите много жертв в этот костёр, как играя во время сезона, так и тренируясь во время простоя. Для меня отказ от публичного признания своей ориентации был одной из тех жертв, просто одним из тех сотен интересов, которые спортсмен, становящийся профессионалом, закапывает глубоко-глубоко. Но потом, покинув «Даллас Каубойс», признавшись нескольким близким людям в своей сущности и присоединившись к «Тампе», я начал постепенно чувствовать свободу прозрачной жизни — хоть это чувство и было поначалу крохотным — и страх того, что люди узнают, кто я такой, а потом отвергнут и заплюют меня, начал потихоньку пропадать. Я чувствовал себя в своей тарелке и это отражалось на моей игре. У меня начала получаться игра на самом высоком уровне и я чувствовал себя вовлечённым.
В футболе критика и внимание присутствуют повсюду. Я просто повторял мантру о том, что мнение людей. которые не знают меня лично, совсем не должно меня волновать. Я начал применять эту идею, в том числе, и к посторонним мнениям о моей ориентации.
Мой третий сезон в НФЛ был одновременно самым успешным (я сыграл в 14 играх за «Тампу», стартовал в семи и смог сделать два сэка). Единственным событием, омрачившим его, была моя травма плеча, полученная на 5 неделе. Отсидеться с травмой во время последнего года контракта — немыслимое безумие. Если вы слушаете своё тело и отказываетесь играть, это очень плохо отражается на вашей стойкости. Но играя через травму, как сделал я, вы рискуете ещё сильнее усугубить ситуацию. Играя фактически только с одной рукой, я завоевал место в старте и уважение своих партнёров. К сожалению, моя предстоящая операция и неизвестное время восстановления отпугнули команду от продления контракта.
Сейчас, перенеся тяжёлую травму, потеряв своего лучшего друга, Джозефа Гиллиама, умершего от рака, и переборов депрессию, я понял, что правда — единственный выход. В прошлом году я не сумел попасть в ростер какой-либо команды к началу регулярного сезона, но жизнь слишком коротка, чтобы грустить и делать что-то, что ты не любишь. Я переехал в Лос-Анджелес и начал писать рассказы по типу тех, которых мне не хватало в детстве. Я продолжал лечиться и тренироваться, потому что я знал, что мои лучшие дни, как спортсмена, ещё будут впереди. Я также начал встречаться открыто и свободно.
Во многом прошедший год был наиболее насыщенным в моей жизни, даже несмотря на то, что я не смог сыграть в НФЛ. Я думаю, что я всегда знал, что здоровые романтические отношения, поддерживающее окружение и значимые хобби делают жизнь более осмысленной и менее напряжённой. Но до того момента, как я не начал жить таким образом каждый день, я не мог осознать, насколько это утверждение правдиво.
И это приводит меня к сегодняшнему дню и к главному вопросу: смогу ли я снова соединить эти миры? Смогу ли я совместить прогресс в личной жизни, достигнутый мною за последние 12 месяцев, с профессиональными успехами, которые были в позапрошлом году? Смогу ли я объединить мои разделённые на две половинки профессиональную и личную жизни в единое целое?
Я не думаю, что в 2019 году эти вопросы звучат безумно. По своему опыту могу сказать, что когда игрок приносит команде успех, его партнёров совершенно не волнует, с кем он там встречается. Я никогда не получал ни дисквалификаций, ни предупреждений за своё поведение вне поля. НФЛ — это многомиллиардная развлекательная индустрия и в её силах построить условия, в которых люди из ЛГБТ-сообщества смогут выполнять свою работу так же, как и все остальные. У команд НФЛ, которые могут беспокоиться о различных «отвлекающих факторах», имеются прекрасные пиарщики, которые понимают, что есть куда более проблемные ситуации, чем журналисты, задающие квотербеку вопрос: «Скажите, а каково это, иметь бисексуального партнёра по команде?»
В мире много проблем, да и сама НФЛ сталкивается со множеством сложностей. Но я могу с уверенностью сказать, что ЛГБТ-игроки, которые смогут встречаться, с кем хотят, выражать свои мысли так, как они хотят, и делиться частичками своей жизни с друзьями и партнёрами по команде, не будут входить в их число.
Я был свидетелем каминг-аутов от игроков-студентов, один из которых даже был после этого выбран на драфте, и каминг-аутов от игроков НФЛ, вышедших на пенсию. Я наблюдал, как всё это происходило, со смешанным ощущением надежды и тревоги, чувствуя, что моё существование вновь лежит между двумя мирами. Но теперь я знаю, что истина необходима для выживания, что мы не сможем существовать без некоторой уязвимости и любви. Наконец, лучшая версия меня, лучший партнёр, лучший друг, лучший одноклубник будет открытым и честным человеком. Потом будет действующий игрок НФЛ, потом — игрок, попавший в Пробоул, потом появится чемпион Супербоула, который объявит миру, кто он такой на самом деле.
Я чувствую, что это может быть шагом к такому будущему. Лично я не стремлюсь стать символом или суперзвездой. Я просто хочу играть в любимую игру за команду, которая знает, кто я такой за пределами поля и ценит меня за это. Я хочу помогать товарищам по команде становиться теми игроками, которыми они стремятся стать. Я хочу, чтобы мы оставались в настолько тесных отношениях, как будто мы — семья. Я хочу иметь возможность посвятить свою жизнь футболу и при этом не чувствовать, что правда не со мной.
Как бы вы ни думали обо мне до прочтения этого письма, я остался таким же, каким был в тот момент. Но теперь мы знаем друг друга чуть лучше.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.