В какой-то момент во время сюрприз-вечеринки по случаю тридцатого дня рождения Маршона Линча мне показалось, что между мной и потенциальным членом Зала Славы возникла взаимная симпатия.

Между нами будто бы установилась незримая связь, и все искусственные преграды (он – только что завершившая карьеру звезда НФЛ с открытым презрением к СМИ, вошедший в легенды, а я – спортивный журналист на задании) вдруг испарились.

После нескольких месяцев, проведенных в попытках пообщаться с близкими Линча, я прилетела из Колумбии в Окленд на позитивной волне. Около недавно открытого магазина одежды «Режим Зверя» собралась шумная толпа, басы гремят в воздухе, я захожу внутрь и лицом к лицу сталкиваюсь с Линчем. Он ничего не знал о моем приезде, а я вовсе не собиралась портить ему вечеринку. Я чувствую себя глупо и нерешительно в свитере с номером «24», который я купила месяцем ранее (хотя свитер-то клевый).

Я предлагаю ему выпить.

«Каэш!», – кивает Линч и наливает в мой бокал немного смелости из бутылки Хеннеси, которую носит с собой. Глоток обжигает внутренности.

На дворе конец апреля, вокруг сплошь члены его семьи, мы в Окленде – Октауне! Линч клянется, что никогда отсюда не уедет. Здесь неотразимый участник пяти матчей «All-Pro» пытается развивать свой магазин, свой бренд, а может быть даже и целую урбанистическую экосистему с каждым, со всеми до единого, кого он любит и кому доверяет.

Линч называет то, чем он занимается «Городской биднесс» (жаргонное переиначивание слова «бизнес», зачастую, используемое для описания не совсем законных уличных дел – прим. пер.), а я хочу понять его любовь к этому городу. Я собираюсь провести 36 часов в «Режиме Зверя». «Могу я попросить тебя показать мне Окленд, каким ты видишь его?», – спрашиваю я.

«Не, тут я тебе ничем помочь не могу, – быстро отвечает Линч. Но через минуту дарит луч надежды. – Но я знаю тех, кто может».

Он знакомит меня со своим кузеном Джошем Джонсоном, двадцатидевятилетним квотербеком, свободным агентом, не так давно выступавшим за «Биллс», основателем и президентом их семейного фонда «Fam 1st». «Кажется, она что-то задумала», – говорит ему Линч и растворяется в толпе.

На другом конце комнаты его мать Делиза делает пару олдскульных движений, проверяет свой «Фитбит» и начинает танцевать даб. Все вокруг заполнено разнообразными тетушками, племянниками и племянницами. Кучка кузенов и как-бы-кузенов (названное родство здесь очень популярно) собирает новый стол для пинг-понга. Музыка оглушает.

Появляется еще один репортер, и Линч интересуется, не один ли он «из этих шпионов»? Мне кажется, он шутит. Вечеринка продолжается до 10 вечера, когда ребята начинают убираться и готовить магазин к завтрашнему 11-часовому открытию.

На ближайшие пару дней у меня большие планы. Я собираюсь увидеться с людьми, которые близко общаются с Линчем, знают и любят его. Людьми, которые, оставаясь верными себе и своему городу, стараются помочь Окленду измениться к лучшему, они уверены, что он уже растет и развивается.

«Да Таун», пинг-понг и Хеннеси. Разношерстная конфедерация кузенов и разговоры о шпионах. Так прошли мои первые часы в «Режиме Зверя».

Семейный бизнес

Пятничный вечер. Женщина из «Амазон» (Линч недавно подписал с ними маркетинговое соглашение) устанавливает систему голосового управления музыкой, отзывающуюся на имя Алекса.

Линч, недавно вернувшийся из  Гаити, где помогал восстанавливать школу, интересуется: «Можете сделать так, чтобы она отвечала: “Да, папочка”»?

Магазин расположен на длинной бродвейской улице в центре города между «Старбаксом» и элитным магазином японской кухни, напротив азиатского и камбоджийского семейных ресторанов. Внутри – высокие потолки, необработанные стены, подвесные лампы, фото Малкольма Икс и оклендского отделения партии «Черные Пантеры». Покупатели, забредающие внутрь, зачастую, не могут сдержать эмоций, когда видят Линча за прилавком.

Доля афроамериканского населения среди 415 тысяч жителей Окленда снизилась с 43-х процентов в 1990-м году до 26-ти в 2011-м. Технологический бум ускорил процесс реновации города, вытесняющий небогатое население, хотя Линч надеется привлечь инвестиции и создать рабочие места для своего окружения. В день открытия магазина в начале февраля мэр Окленда Либби Шааф выступил с речью, официально установившей День «Режима Зверя», и Линч прокричал: «Городской Биднесс!»

«Этому выражению несколько десятков лет, – рассказывает Суайла Сабир (также известный как Свит Элди из «Октаун 3.5.7.» – рэп-группы, существовавшей в конце восьмидесятых – начале девяностых), – Так еще Эмси Хаммер говорил: Городской Биднесс! “E40” и “Ту Шорт” – мы все так говорили. Это значит: «Мы знаем, откуда мы пришли. Мы знаем, что мы можем предложить и что хотим получить».

Оклендцы часто говорят, что им выпала непростая задача всю жизнь трудиться, чтобы отыскать свет в тени Сан-Франциско. Они называют себя вечными тружениками.

После землетрясения 1906-го года черному и азиатскому населению пришлось покинуть Сан-Франциско и переместиться в Окленд, где земля была дешевле и где они могли найти работу на верфях, фабриках и железной дороге. В итоге федеральные законы о жилье, вынуждавшие их селиться на окраинах города, дали толчок появлению здесь сильных личностей, развитию преданности и креативности. Партия «Черные Пантеры» появилась в конце шестидесятых, как реакция на сокращение рабочих мест и жестокость полиции. Значительная часть города, включая Северный Окленд, где вырос Линч, страдала от бедности, преступности и насилия.

«Что мы имеем в виду, когда говорим, что этот город внутри нас? Это жесткий город, – говорит Сабир. – Но если ты смог понять его – это целая жизнь, и это по-настоящему».

«Линч мог открыть «Режим Зверя» где угодно, но он создал его прямо в сердце Окленда. Это показывает, как он любит этот город и заботится о нем», – говорит Дрэймонд Грин, нападающий «Голден Стэйт Уорриорс». Когда «Уорриорс» в прошлом году выиграли чемпионат НБА, Грин пригласил Линча прокатиться на праздничном автобусе. «Я никогда не забуду этот момент: он посмотрел на меня, чуть не плача, когда мы ехали через толпу, и сказал: «Бро, спасибо тебе! Я никогда не видел, чтобы в моем городе столько народа собиралось по какому-то позитивному поводу. Ничто не сможет затмить то, что вы привнесли в этот город».

Люди называют Джонсона «Голова» не только потому, что, как они говорят, у него большая голова (чего я, кстати, не заметила), но и потому, что у него репутация думающего человека. Вместе с Линчем они создали семейный фонд «Fam 1st», у которого сейчас уже полмиллиона активов, если верить его налоговой отчетности за 2014-й год. Они оказывают поддержку учебным программам. Они учредили образовательную премию, они бесплатно раздают праздничных индеек, проводят конкурсы талантов и пикники. В ежегодный бесплатный летний футбольный лагерь школы «Окленд Тек», в котором и Линч, и Джонсон принимали участие, приезжают сотни детей. Они надеются однажды построить школу и общественный центр.

В магазине работают восемь человек, включая четырех охранников, но все – одна семья. «Раньше, – говорит Джонсон, – люди предупреждали нас, что не стоит смешивать дела и семью».

«Десять лет назад мы не смогли бы создать все это вместе с нашей семьей, поскольку они не были готовы, и мы не были готовы, – говорит Джонсон. – Но поскольку мы никогда не отворачивались друг от друга, поскольку мы прошли через все это вместе, сейчас все понимают разницу между временем с семьей и рабочим временем. Наше воспитание не научило нас, как разделять это, поскольку мы никогда не были в подобных ситуациях, никогда не сталкивались с таким успехом, который приносит футбол».

Джонсона, изучавшего коммуникации в университете Сан-Диего, здорово побросало внутри НФЛ. Он выступал за «Фотинайнерс» и «Бенгалс». Он играл в «Кольтс» и «Биллс». Он даже провел какое-то время в ЮФЛ.

Фото: Otto Greule Jr/Getty Images.

«Люди думают, – говорит Джонсон – ты чертовски богат, так что они могут на тебя положиться. Но здесь все устроено по-другому. Философия «Режима Зверя»: покажи нам что-то, из чего мы оба сможем извлечь выгоду. И тогда мы будем развиваться вместе».

Примером человека, который извлек выгоду из этой философии, может послужить Сэмюэл Тэйлор Третий – генеральный директор и основатель компании «TESH» (The Evolution Starts Here). Его компания уже семь лет производит спортивную одежду и обувь, а сейчас поставляет одежду для «Режима Зверя». Тэйлор, игравший в бейсбол за «Энджелс» и «Рэдс», называет «Режим Зверя» полноценным магазином спортивной одежды и обуви, вроде «Адидас» и «Андер Армор».

Он считает, что умение Линча монетизировать его футбольную популярность очень помогло ему самому. «Он научил меня разным мелочам, которые мне нужно было знать, чтобы вести бизнес, – говорит Тэйлор. – А я, вроде как, должен объяснить ему, как устроена индустрия моды, но в итоге он все равно учит меня как быть гибким в стратегическом плане».

Есть стереотип, что «спортсмены зарабатывают огромные деньги, но совершенно не понимают, что с ними делать, – говорит Тэйлор. – Но Линч и Джонсон практически разрушили этот стереотип».

Персональные финансы Линча широко обсуждаются, вплоть до того, что под вопрос ставится, казалось бы, очевидный факт: ушел он из футбола или нет? Несколько дней спустя после открытия «Режима Зверя», в ходе пятидесятого Супербоула, Линч выложил в твиттере фото пары зеленых бутс, висящих на проводах, как намек на завершение карьеры. Четвертого мая «Сихокс» внесли его в список «резервистов и завершивших карьеру игроков», но Линч до сих пор не заполнил официальные бумаги о завершении карьеры.

Примерно в то же время, когда появился твит с бутсами, инсайдер НФЛ Иэн Рапопорт сообщил, что Линч помог одноклубникам разобраться в системе пенсионных накоплений и перевел на депозит все свои заработки в качестве игрока (ориентировочно 50 миллионов долларов). «Форбс» предполагает, что он жил на доходы от рекламных контрактов со «Скитлз», «Пепси», «Найк» и других (около 5 миллионов) и продаж продукции «Режима Зверя» (около 2 миллионов).

Джонсон отказывается обсуждать банковский счет Линча: «Хоть он и мой кузен, я не собираюсь спрашивать его об этом. Его деньги – это его деньги. Мы называем это “заглянуть в карман”, и мы этим не занимаемся».

Рассказать свою историю

Он понимает нежелание своего кузена общаться со СМИ, включая его знаменитое появление на пресс-конференции Супербоула 2015 года, когда он повторял: «Я здесь просто, чтобы меня не оштрафовали». Это случилось после того, как в 2014-м году НФЛ оштрафовало Линча на сто тысяч долларов за отказ от общения с репортерами.

По словам Джонсона, Линч всегда предпочитал, чтобы говорил кто-то другой. «Проблема со СМИ заключается в том, что кто-то, кто тебя совсем не знает, пытается рассказать твою историю» – говорит Джонсон. – Не знает, откуда ты, и через что ты прошел. К тому же, история уже давно написана. Они просто хотят получить пару цитат, чтобы подтвердить то, что сами придумали. По-моему, все это не настоящее. Это искусственный образ. И СМИ потом не придется жить с этим образом, нам придется жить с этим образом». Это оказывает влияние на семью, на сообщество, на их возможность двигаться дальше и зарабатывать деньги.

История Линча состоит из взлетов и падений. Он получил прозвище «Режим Зверя» в школе вместе с наградой «Super Prep All-American» (Его мать Делайза во время обучения в «Окленд Тек» занималась бегом и даже установила рекорд на дистанции 200 метров). Стремительный и несокрушимый, известный умением сметать защитников, стоящих на пути, он входил в первую команду «All American» во время учебы в Калифорнийском университете. Он ушел оттуда после трех лет обучения, чтобы попасть на драфт 2007-го года, где был выбран в первом раунде.

За девять сезонов в НФЛ Линч изменил представление об игре на своей позиции, пять раз выбирался для участия в «All-Pro» и был лидером лиги по количеству выносных ярдов и тачдаунов с 2011-го по 2014-й год. Набрав более ста ярдов в шести играх плей-офф, он занимает третье место в истории сразу после Террела Дэвиса и Эммита Смита.

Но за пределами поля у него было много неприятностей. В 2008-м году в «Баффало», где Линч провел первые три сезона и где его нежелание общаться со СМИ начало становиться заметным, он был вовлечен в инцидент со сбитым пешеходом, который закончился судебным приговором. В следующем году, он был обвинен в незаконном хранении оружия и отстранен на первые три игры сезона. В 2012-м, уже выступая за «Сихокс», он был арестован и осужден за вождение в нетрезвом виде, а затем также привлекался к ответственности за неосторожное вождение.

Линч рассказывал об этих инцидентах (о том, что ему кажется, что он подвел самого себя и своих близких) в интервью ESPN «E:60» в 2013-м году. Он также говорил, что это сделало его сильнее. Отвечая на вопрос о своем криминальном имидже, Линч на некоторое время задумался. Тем, кто так считает, он отвечает: «Я бы хотел посмотреть, какими стали бы они, если бы провели детство в социальных квартирах, подвергаясь расовой дискриминации, когда временами было нечего есть, а ходить в школу всю неделю приходилось в одной и той же гребаной одежде. А потом вдруг – охрененная перемена в жизни, как будто их мечта стала явью, когда началась бы их спортивная карьера, в 20 лет, когда они еще ни хрена не знают. Я бы хотел посмотреть, какие ошибки совершили бы они».

«Ты все равно будешь совершать ошибки, – говорит мне Джонсон. – СМИ ищут идеальных образов, но ничего идеального не существует. У тебя может быть рабочая этика, которая помогает тебе развиваться, но почему ты не можешь облажаться? Главные уроки тебе преподают твои ошибки». Он вспоминает свой собственный опыт, когда его несколько раз отчисляли из команд. «Люди говорили, что мне пора с этим заканчивать, а я такой: нет, это просто еще один урок, который сделает меня сильнее, сделает меня лучше».

Спустя десять часов, я понимаю, что «Режим Зверя» – это, отчасти, попытка рассказать историю с другой стороны. Попытка показать, через что они прошли, чего пытаются добиться и как они пытаются этого добиться. И здесь нет места для тех, кто не может этого понять.

Серьезные амбиции

«”Режим Зверя” – это экосистема, по меньшей мере, у него есть все, чтобы стать ей», – говорит графический дизайнер Адам Тернер, который к тому же пишет об информационных технологиях для «The Oakland Post» – еженедельной афроамериканской газеты. – Здесь собрано все: технологии, искусство, музыка, стиль жизни».

Mista F.A.B, кузен Линча, трижды платиновый хип-хоп музыкант, также известный под псевдонимами Стэн Пабло и Стэнли Кокс, называет их кланом. «Режим Зверя» объединяет не только тех, далеко не только тех, кто связан кровными узами», – говорит тридцатитрехлетний Кокс.

«Понимаешь, дело не только в нас, в этом весь наш город, – говорит он. – Магазин и фонд объединяют людей, но каждый под этим зонтом может пойти своим собственным путем. Здесь нет больших “я” и маленьких “ты”. Каждый из нас играет важную роль в том, чего мы надеемся достичь».

Кокс – один из многих артистов в коллективе «Режима Зверя». Они планируют создать что-то свое в сфере общественных развлечений и даже думают о создании собственного производства и системы распространения. Он говорит, что они уже добились прогресса в этом направлении, хотя пока об этом не объявляют.

Их задача – распространить дух Окленда на весь мир.

«И это просто восхитительно, – говорит Кокс. – Потому что это действительно большое дело, серьезный бизнес»

«Мы ведь еще молодые. Мы еще очень много можем сделать, чтобы вывести все это на новый уровень».

Кокс говорит, что хочет быть мэром города и что у него все для этого есть. Но только в соответствии с их правилами, исключающими, в частности, возможность какой-либо самоцензуры.

Он рассказывает историю о том, как Линч и другие ребята из фонда ездили в детскую колонию и общались с местными ребятами. Часть персонала не была в восторге от того, как они общаются. Но им было все равно. Всегда нужно пытаться достучаться до людей, и они не собирались кормить этих детей прописными истинами.

Когда Билл Клинтон в апреле посетил Окленд в рамках своей университетской программы, Линч заставил бывшего президента показать знак Северного Окленда (средний палец опущен вниз, остальные – подняты вверх), прежде чем сфотографировался с ним.

После восемнадцати часов в «Режиме Зверя» я понимаю, что он всегда старается показать себя.

Быть сильным

Линч выносит стол для пинг-понга на улицу.

Точнее, на тротуар перед магазином. Он тащит его по полу, когда группа парней останавливается, как вкопанная, заметив Линча.

«Ну и че? Вы так и будете стоять или поможете мне?», – спрашивает Линч, и они моментально начинают помогать ему вытащить стол из дверей. Линч легко побеждает одного из них в короткой игре.

Он играет с кузенами Марко и Энзелом – двумя из четырех братьев Рид, работающих в охране магазина.

Прохожие, а также посетители «Старбакса» и близлежащих заведений собираются вокруг и начинают доставать камеры, когда Линч обращается ко всем вокруг: «Вы готовы сразиться?», – спрашивает он их.

Поклонники хотят сфотографироваться, но он отвечает: «Нет, только с детьми».

Невысокая пожилая женщина проходит мимо. «Пинг-понг!», – восклицает она.

«Ага! Похоже, ты не отказалась бы сыграть? – говорит Линч, – Давай! Я надеру тебе задницу!»

Она усмехается, машет рукой и уходит.

Панорама утреннего Окленда

Линч играет с дочкой и сыном Джонсона. Он просит их не выходить за границы тротуара, и сам же первый запускает мяч между машинами.

В какой-то момент сын Джонсона (которого многие называют «Маленький Голова») и я играем против Линча, и он запускает мяч мимо мальчика прямо в окно магазина.

«Это слабо! Ты слишком мягкий!», – кричит Линч Маленькому Голове, а я вступаюсь за него:

«Он не мягкий, ему пять лет!»

Линч качает головой: «Вообще-то нет. Ему четыре».

Сразу несколько кузенов подлетают к Маленькому Голове: «Соберись, нужно быть сильным. Будь сильным».

Спустя двадцать пять часов я понимаю, что парни в «Режиме Зверя» всегда жесткие.

Западный Окленд

Мы едем по Западному Окленду мимо старой фабрики «Восхитительный Хлеб», и Маркус Питерс, сидящий на переднем сидении, вспоминает истории о том, как плохо здесь обращались с чернокожими рабочими. Питерс играет в «Канзас-Сити» на позиции корнербека, в прошлом году он был признан лучшим новичком защиты. Он называет Линча кузеном и говорит, что многим ему обязан.

Мы проезжаем мимо ребят, играющих в баскетбол в Дефремери парке. На нас постоянно обращают внимание из-за громыхающей музыки и, конечно, из-за черной Тесла S P85D Джонсона. Маленький Джош спит на заднем сидении.

Джонсон останавливается поболтать с группой женщин, сидящих в шезлонгах недалеко от перекрестка Двадцать четвертой и Чеснат. Райлиша Джонс протягивает мне свою визитку и предлагает сделать прическу. Она говорит, что еще в школе знала, что у Линча большое будущее, и хотела быть его девушкой. «Но в итоге мы стали семьей», – говорит она, смеясь.

Мы останавливаемся, чтобы поговорить с Дре Норвудом, который владеет парикмахерской «Room to Groom» в Северном Окленде. «Эти ребята ходили в эту парикмахерскую, когда еще были детьми. Они ходят в нее и сейчас». Линч до сих пор стрижется здесь. Джонсон мыл здесь полы, чтобы заработать денег на поход в кино. «Это как домашняя еда», – говорит Норвуд. И они никогда не перерастут это. «Эти два парня никогда не изменятся».

«Но город изменился», – говорит Джонсон, когда мы едем по самой непрезентабельной части Западного Окленда – Лоуэр Баттомс. Узкие улицы, заброшенные фабрики, винные магазины и угрюмые люди на сломанных мотоциклах под сенью лиственных деревьев. «Сейчас белые люди начинают переселяться в этот район, чтобы быть поближе к железнодорожной станции» – отмечает он. Это первая остановка на восточной стороне бухты.

Лицом к лицу

Мы едем дальше и останавливаемся около магазина «A&M» в Восточном Окленде, чтобы поговорить в Девоном Портером, хип-хоп артистом, работающим под псевдонимом Слиппи Ди. Линч переходит улицу, чтобы поговорить с женщинами в только что припарковавшейся машине.

Я стою напротив Питерса, а он хмурится, глядя на меня. «Сотри эту хрень с твоих губ» – командует он.

«Ты имеешь в виду помаду?» – спрашиваю я.

«Да, сотри ее!» – он протягивает мне бутылку.

«Глотни-ка Хенни!» – командует он. Я не держала в руках стакана после первых двух часов в «Режиме Зверя», Питерс показывает, как нужно взяться пальцем за горлышко и возвращает мне бутылку.

Я делаю глоток, и Питерс усмехается: «Это было слабо!» – говорит он.

После разговора с Портером мы: Тиж, брат Фэба, восьмилетняя дочь Джонсона и Маленький Джош – снова прыгаем в машину. Музыка орет в опущенные окна: «Make a Living» Philthy Rich и «Out Da Ghetto» Birdman. В Окленде прекрасная ночь.

Мы возвращаемся к магазину на свое парковочное место. Все сидят в машинах. Алкоголь и громкие разговоры о том, как кузены читают рэп; о том, как отлично читает Слиппи Ди. О том, как этот Н….р (не помню, кто именно) вообще не умеет водить.

Неожиданно ко мне подходит Линч. «Надеюсь, это не будет очередное д….о, – говорит он. – Здесь все взрослые мужики, и они сами приняли решение поговорить с тобой, но лучше бы тебе не показывать их в плохом свете».

Я оглядываюсь вокруг и понимаю, что все затихли. Люди смотрят на нас. Мы стоим с Линчем лицом к лицу. Я не чувствую никакой угрозы, но он возбужден и настойчив. Он хочет быть предельно ясным. «Ты прилетела сюда, чтобы разузнать эту историю, и теперь тебе нужно лететь обратно – туда, где редакторы могут играть словами и лицами и превратить их в нечто неузнаваемое» – говорит он.

«Я прилетела, чтобы попытаться рассказать правдивую историю, – говорю я. – Пообщаться с другими людьми, потому что я даже не была уверена, захочешь ли ты говорить со мной».

Он поджимает губы: «А я с тобой и не разговариваю» – отвечает он.

«Ты говоришь со мной прямо сейчас!» – думаю я про себя, затем делаю глубокий вдох и расслабляюсь. Слова Джонсона и Фэба, неподражаемость Кузена Марко, мудрость Слиппи Ди и Норвуда проносятся в моей голове, и я решаю изменить ход разговора.

«Дело вообще не во мне» – думаю я.

Я здесь, я в «Режиме Зверя» – кузенах, экосистеме, клане – называйте, как вам угодно. Я побывала с ними в тех местах, которые как нельзя лучше показывают их суть. Я говорила с людьми, которых они любят, смотрела на них и их детей – ничего этого не случилось бы без согласия Линча.

Парковка, город, бизнес. Турнир по пинг-понгу посреди улицы. Все это останется здесь, после того, как я улечу, и неважно, что я напишу. Кузены будут здесь. Семья останется здесь, никто из них точно не уедет. Они будут защищать это место, свои идеалы, самих себя и любимое сообщество, и катитесь вы все к черту, если вы этого не понимаете.

Я слышу вопрос, который он на самом деле задает.

Ты чувствуешь меня?

Спустя тридцать пять часов в «Режиме Зверя» до меня дошло. «Я понимаю» – говорю я Линчу.

«Понимаешь? – говорит он, – А вела ты себя так, как будто ничего не поняла». Мы по-прежнему стоим лицом к лицу, но сейчас обстановка уже лучше, хотя я понимаю, что между нами, возможно, никогда не будет симпатии.

«Покажи-ка мне это мяч!» – обращается Линч к одному из кузенов. Он уходит играть с Маленьким Головой.

Я опираюсь на машину и пытаюсь собрать мысли в кучу. Подходит Джонсон: «Что ты тут пытаешься доказать? Я говорил тебе, ты слишком сильно стрессуешь» – шутит он.

Ко мне подходит Питерс. «Эй! Ты слышала, что сказал Кузен? Эта история должна быть настоящей, – предупреждает он. – Глотни-ка Хенни!» – он протягивает мне бутылку.

Я отрицательно мотаю головой.

«Глотни Хенни!» – говорит он громче. Я делаю пару глотков, и ребята начинают смеяться. Он по-прежнему обжигает внутренности.

Я понимаю, что «Режим Зверя» – это никогда не сдаваться.