Комиссионер ЛАФ Артем Поляков — самое публичное лицо российской футбольной власти, и, подобно своему заокеанскому коллеге Роджеру Гуделлу (позволим себе на минуту такое сопоставление), он получает в свой адрес больше критики, чем похвалы. При этом ЛАФ-2016 — пожалуй, лучший футбольный турнир за всю недолгую историю американского футбола в России, и он является главным ответом всем порицателям.

«Я появился в федерации в тот момент, когда время перемен назрело»

— За год к тебе накопилось немало вопросов. Давай начнём с самых острых. Для начала, опиши четко, какая у тебя должность, за что ты отвечаешь и за что — нет.
— В целом, организация у нас общественная, и спорт любительский, поэтому справедливо будет сказать, что все занимаются всем. У меня, понятно, есть определенная роль — это проведение чемпионата России. Это то, за что получаю финансовое вознаграждение. В остальном, я являюсь исполнительным директором ФАФР, и в моем ведении находится общее развитие американского футбола в России. Конечно, я не могу заниматься всеми вопросами — я на сто процентов сфокусирован именно на ЛАФ, а остальное делается по остаточному принципу. Когда у меня появляется возможность делегировать какие-то вопросы тому, кому это интересно, я это делаю.

— Кого еще ты можешь отметить? К примеру, Владимир Платонов взял на себя все вопросы судейства. Кто-то еще есть?
— Во-первых, можно отметить Павла Хорошилова, менеджера взрослой национальной команды, и Максима Осокина, ответственного за юношеские сборные. Во-вторых, это Илья Кравцов, который отвечает за женский футбол в стране. В-третьих, у нас есть Евгений Чехов, который ведет работу с Министерством спорта.

— Все эти люди занимаются своей работой на общественных началах. На что тогда идут деньги, которые собираются с команд и игроков?
— Это открытая информация, в прошлом году я уже отчитывался и буду отчитываться в этом. Взносы идут на обеспечение деятельности комитета по организации соревнований. Это довольно стандартные затраты: зарплата сотрудников (в данный момент это два человека), аренда офиса, телефон и интернет, командировочные расходы. Также я привлекаю на подрядные работы различных специалистов — от дизайнера до бухгалтера. Многие могли заметить, что в этом году я старался посещать максимальное количество матчей, в том числе все раунды плей-офф. Также часть сборов мы должны отдавать в ФАФР.

— И сколько заработал лично ты?
— Моя зарплата — 40 тысяч рублей в месяц. Помимо меня самого, еще есть моя помощница Аня Ильина, она получает 20 тысяч.

— И при этом ничем больше не занимаешься?
— Да, совершенно верно.

— Как ты вообще попал на эту должность?
— Сначала я бы руководителем «Рэбелс» и занимался соккером. Девять предыдущих лет я работал в МФФ «Золотое кольцо» и Ярославской областной федерации футбола. Соответственно, я неплохо разбирался в организации спортивных соревнований и, участвуя в чемпионате России 2013 и 2014 годов, я видел для себя множество моментов, которые можно было бы исправить и улучшить. После окончания чемпионата России-2014 я обратился с этим предложением к членам исполкома. Я встретился с каждым — от Василия Евгеньевича Добрякова до Виктора Павловича Иванова — и спросил, как они посмотрят, если я займусь чемпионатом. Я не просил федерацию гарантировать мне какие-то деньги, мой посыл был изменить структуру таким образом, чтобы финансирование было от команд и на эти средства содержался бы штат сотрудников. На тот момент мы не развивались, а просто существовали: команды просто собирались и играли, никаких планов, целей и задач. Требовалось как-то сдвинуть это с мертвой точки. Я предложил это на конференции, и команды согласились, а исполком подписал регламент, где эти взносы вводились. Число команд сначала немного сократилось: вместо 19 их стало 15 — но следующий сезон показал, за что именно они платят, и команд стало уже 26.

Константин Константинов, Виктор Бут и Артем Поляков после финала 2014 года. Фото: Светлана Халявина

— Твоя должность выборная или назначаемая?
— Назначаемая. Я абсолютно наемный специалист, хоть и сам инициировал этот процесс.

— Тебя назначила ФАФР? На какой срок?
— Лично президент меня назначил. Бессрочно. В любой момент меня можно уволить. Плюс, в 2015 году, когда происходили перевыборы, мне была предложена должность исполнительного директора, и я это предложение принял.

— Если кто-то захочет стать главой ЛАФ вместо тебя, ему что нужно сделать?
— Обратиться в ФАФР и предложить свою кандидатуру. Всё просто.

— И как ты сам оценишь свою работу на данный момент?
— Цели и задачи которые я ставил — они довольно большие и долгосрочные, поэтому пока что рановато ставить оценки. Не всё получается организовывать так, как это хотелось бы, но в целом мы идем с опережением плана. На данный момент я сделал уже больше — к примеру, ЛАФ, как международная лига, должна была появиться не раньше 2018 года.

— За что ты можешь сам себя покритиковать?
— Это всё рабочие моменты, они не являются глобальными. Например, пока что не получается наладить работу сайта — я считаю, что на сайте должен быть функционал, которого сейчас не хватает, и на это также обращают внимание зрители и игроки. Мы много чего заложили в функционал сайта, чтобы уйти от бумажной работы и увеличить скорость публикации результатов и некоторой минимальной статистики. Плюс многое другое. В ближайшее время мы исправим этот недочет и сделаем сайт не только красивым, но и информативным.

— То есть, в остальном все отлично?

— В целом, всё идет нормально. Хорошо или плохо — это оценка, которую мне будут ставить в ФАФР. Сам себе её ставить я не готов. Я появился в федерации в тот момент, когда время перемен назрело, и кто знает, как могло бы быть без меня. Я просто предложил свои услуги, ничего не прося взамен, кроме того, чтобы ввести финансовые условия для команд, что является нормальной практикой во всех видах спорта. У нас это вызвало недовольство, потому что люди не понимали, за что они платят. Думаю, сейчас все оценили изменения.

Заказчиком моей работы, по сути, являются команды: они сегодня платят, а завтра могут не платить — это полностью их выбор.

— Критикуют не только тебя, но и твоих коллег из более успешных лиг. В чем дело, просто расстрельная должность?
— Да нет, никакой расстрельности в этой должности я не вижу. Суть примерно следующая: каким бы ты ни был, всегда найдутся недовольные. Особенно, если это исполнительная власть. Всегда найдется, за что критиковать, ведь всегда хочется большего, аппетит людей растет. Я стараюсь искать рациональное зерно и делать свою работу лучше. Заказчиком моей работы, по сути, являются команды: они сегодня платят, а завтра могут не платить — это полностью их выбор. Допустим, завтра 10 команд выражает свое недовольство и снимаются с соревнования, а остальные 16 говорят, что для них это показатель того, что я со своей работой не справляюсь. Это и будет настоящая оценка: фактически, моя должность перевыборная каждый год. Я не защищен никакими контрактами и обязательствами.

— Это ЛАФ. А как насчет позиции исполнительного директора ФАФР?
— Это работа на общественных началах, я не получаю за нее никаких дополнительных денег. Я понимаю, что мне надо развивать футбол, и я не могу этого не делать. А нынешний бюджет ЛАФ не должен содержать соревнования, к примеру, по флаг-футболу.

— И что именно ты делаешь?
— Проведение любых других соревнований: Кубок России среди женщин по американскому футболу, по флаг-футболу. Плюс, в этом году провели еще кубок по флаг-футболу среди мужчин. В дальнейшим планируем делать и юниорскую лигу — не отдельные кубки, а полноценный турнир. В моем ведении находится еще и сборная команда, но мы изначально обговорили, что этим вопросом я заниматься всё же не буду — там непонятно, что с финансированием. Там как менеджеры занимались этим вопросом, так и занимаются. Затем, к деятельности исполнительного директора относят также и судейство. Комитет — комитетом, назначили его главу, но ведь его деятельность тоже должен кто-то курировать. Наконец, взаимодействие с министерством спорта — уходит много сил на взаимодействие с государством, которое аккредитует нам эту деятельность. Будь моя воля, я бы этим не занимался

— Ты упомянул, что не занимаешься сборной. Почему?
— С самого начала, когда еще происходили перевыборы, я говорил с руководством федерации об этом. На тот момент было неясно, что там с финансированием, притом у тренера, которым тогда был Василий Добряков, были определенные требования. Я просто не готов был взять на себя ответственность за этот вопрос. В итоге всё разрешилось, но это была не моя работа. И было бы несправедливо отнимать у людей результаты их усилий: они нашли тренера, финансирование, организовали сборы… Во всём этом я не принимал участия, кроме формирования календаря соревнований. У меня не было морального права их заслуги присваивать себе. Единственное, что мы сделали — это оплатили взнос в европейскую федерацию из бюджета моего комитета.

— То есть, за сборную фактически заплатили клубы?
— На средства клубов был оплачен лишь взнос в Европейскую Федерацию Футбола. Ежегодно мы отдаем 10% на деятельность федерации, из этих денег и был оплачен этот взнос. Но содержалась сборная уже не на средства клубов.

«В министерстве никому наши мастера спорта не нужны»

— Как еще ФАФР влияет на ЛАФ?
— ФАФР никак не вмешивается в мою деятельность в части проведения чемпионата России. Мне выдан карт-бланш: перед началом сезона я утверждаю в исполкоме все документы, а после его окончания отчитываюсь о проделанной работе. На всё, что происходит по ходу сезона, федерация никак не влияет.

— Но всё равно ведь влияет. Скажем, до сих пор не закрыт вопрос по «корочкам». На сайте минспорта России есть документ, согласно которому победители должны получить мастеров спорта.
— Здесь всё просто: мы приходим в министерство, приносим документы, заполняем бумаги. Но там, как мне кажется, есть задача нам эти разряды не давать — каждый раз находится миллион формальных причин отказать. Нам отказывают по одному признаку, мы исправляем, приходим снова — находят другое формальное основание. И так далее. В министерстве никому наши мастера спорта не нужны.

— Какой сейчас вообще статус у футбола в России?
— Вполне официальный. ФАФР наделена правами на проведение соревнований. Летом мы проходили аккредитацию как трудноразвиваемый вид спорта: когда мы рассказывали о работе, которую мы проделали за один срок, который Виктор Павлович Иванов возглавляет федерацию, нам сказали, что мы не туда пришли и нам нужно идти в нормально развиваемые виды спорта, убрать те помарки, что у нас есть и в феврале получить нормальную аккредитацию на 4 года. Сейчас мы аккредитованы на 7 месяцев. Летом, когда это только произошло, многие закричали, что федерация лишилась права на проведение чемпионата России и тому подобное. Но при этом министерство нам выдало, к примеру, награды за чемпионат России — медали и кубки, которые мы вручали. Если бы мы не были официальной организацией — мы ведь этого бы просто не получили.

Награды ЛАФ на финальном матче ЛАФ между московскими «Патриотами» и «Спартанцами», 8 октября 2016 г. Фото: Дмитрий Тур (First & Goal)

Награды ЛАФ на финальном матче ЛАФ между московскими «Патриотами» и «Спартанцами», 8 октября 2016 г. Фото: Дмитрий Тур (First & Goal)

— Так а что с разрядами? Если получите аккредитацию, сможете их давать?
— Не так всё просто, там множество других процедур и показателей, по которым присваиваются мастера спорта. И эти правила имеют свойство ежегодно меняться.

— То есть, в ближайшее время не ждать?
— Я не могу сказать, что это вообще в моих силах. Лично я, Артём Поляков, вообще не вижу никакого практического смысла в присвоении разрядов и повода их вручать. Я, конечно, могу понять людей, которые работают в государственных структурах на должностях, где им за такое звание доплачивают. Однако в остальном… Возьмите пример того же хоккея: у нас ЦСКА по итогам регулярного сезона КХЛ стал чемпионом России (Кубок Гагарина вручается победителю плей-офф), они всю жизнь своим спортом занимаются 24 часа в сутки, это их работа и профессия. У них феноменальный уровень мастерства, и они получают звание мастера спорта. А у нас на это звание претендуют люди, которые просто в заявке команды присутствуют: сравните 20 человек мастеров спорта из ЦСКА и полсотни наших футболистов. И те, и другие, претендуют на звание мастеров спорта. У меня в голове это соответствие не укладывается. Мне кажется, это настоящая наглость с нашей стороны — мы не идем ни в какое сравнение с большинством других видов спорта. У них — Олимпиада, международные соревнования, высочайшая конкуренция, а у нас — пару раз в неделю пришли потренировались, в субботу сыграли, а то и пропустили из-за работы. Понятно, что чемпионат России выиграть сложно, но получить, скажем, первый разряд по американскому футболу — это может вообще любой парень с улицы.

— При этом у американского футбола есть вполне отчетливые олимпийские перспективы. Уж тогда-то должно всё измениться.
— Моя позиция долго сформировывалась, и я не готов сказать, что это мое финальное мнение, но сейчас я скорее противник олимпийской программы для американского футбола. Я вижу больше минусов от этого. И уж точно я пока не понимаю, как у нас будет развиваться этот вид спорта, когда мы получим эту заветную поддержку государства. Представьте, завтра включают его в олимпийскую программу, затем министерство спорта назначает своего президента федерации. Это нормальная ситуация: когда ты выделяешь огромные деньги, тебе нужно следить, чтобы их не растратили впустую. Соответственно, это будет человек, близкий к министерству. И тех людей, которые сейчас занимаются американским футболом, здесь не будет.

— Виктор Иванов, вроде, приближенный к власти человек.
— У нас ни олигархи, ни министры не застрахованы от того, чтобы внезапно куда-нибудь переехать — и хорошо, если за границу. У нового руководства наверняка будет свой взгляд на то, как этот спорт развивать, и, скорее всего, мы получим очередной соккер, где все сводится к тому, чтобы получать государственные деньги и жить только на них. Ни один вид спорта в России не самоокупаем. Есть хороший пример — М-1. Я не уверен, возможно, они получают какие-то деньги от государства. Как только американский футбол получит государственную поддержку, все инициативы заработать деньги мгновенно прекратятся. Это поставит крест на развитии ЛАФ как бизнеса. У меня нет сомнений, что детский и юношеский спорт должно поддерживать государство — это подрастающее поколение, здесь нужно проводить работу. Но 1150 взрослых и здоровых мужиков — а в перспективе, и еще несколько тысяч — кормить налогоплательщики не должны.

Возвращаясь к Олимпиаде. Представьте, что нам утвердили олимпийскую программу к 2028 году. Маловероятно, что за 10 лет мы успеем построить систему подготовки и играть на уровне ведущих сборных. Наверное, профессионалов из НФЛ на Олимпиаду не возьмут, но даже если взять студенческую команду, допустим, «Алабаму» — неужели у нас хватит собственных умений обыграть ее? Значит, будут натурализовывать тех, кто против них играл — деньги есть. Такой подход у нас процветает. Ходить далеко не нужно: возьмите хоть мини-футбол, где половина сборной — бразильцы. Чиновники отчитываются за результат: на Олимпиаде в Сочи Вик Уайлд завоевал медали в дисциплине, которая у нас никак не была развита. Меня это всё очень смущает. Тем людям, которые мечтают попасть на Олимпиаду — или чтобы хотя бы их дети туда попали — она на самом деле не светит. Плюс, существует немаловажный вопрос допинга. Он очень остро стоит у нас в стране, и соответствовать прямо сейчас требованиям WADA мы определенно не можем, потому что не ведем жизнь профессиональных спортсменов, где надо следить, как ты питаешься, какие препараты принимаешь. НФЛ вообще отказались вступать в эту организацию и создала собственный комитет для борьбы с допингом — все мы понимаем, зачем это было сделано.

Показательный матч по американскому футболу на Олимпийских играх 1932 года в Лос-Анджелесе. Кадр из архивной видеохроники.

— Американский футбол в России пока не способен строить себе инфраструктуру.
— Ну вот для регби построили. И где у нас регби? Нет, так-то у них всё в порядке: люди получают зарплаты, команды есть, сборная играет. Но разве они есть на федеральных каналах? Разве они борются за популярность с соккером или хоккеем? Из всех видов спорта мы более всего приближены к регби, но даже мы этого не видим. У них нет инициативы, они и так обеспечены, зачем им куда-то стремиться.

«Мы должны определиться, чего мы хотим: просто существовать и играть или расти как бизнес-проект»

— Давай поговорим про судейство. Владимир Платонов проделал в этом году титаническую работу по расширению судейского корпуса в России. Ранее ты упоминал, что как исполнительный директор ФАФР ты тоже стараешься развивать судейство. Как именно?
— Я очень благодарен ему, он действительно проделал много работы. Мы с ним постоянно находимся в контакте и общаемся; у нас случаются и разногласия. Отчасти, мне в спорах с ним даже приходится защищать команды. В данный момент мы с ним обсуждаем два вопроса.

Во-первых, это системное развитие судейства — не его семинары Ready For Play, а работа с федерациями. Сейчас он с единомышленниками пытается за пару дней научить людей на интенсиве, причем уровень слушателей разный — кто-то пару матчей по телевизору посмотрел, а кто-то уже имеет судейский опыт. И им обоим рассказывают одно и то же. Я хочу построить работу немного по-другому: ни для кого, наверное, не секрет, что до прихода в американский футбол я был соккерным рефери в ПФЛ. Там огромное количество арбитров, несколько тысяч. Такую организацию не может создать один руководитель, выезжая на семинары по стране. У нас куча региональных федераций — именно они должны искать и воспитывать арбитров. Да, у нас парадоксальная ситуация, что многие федерации являются еще и клубами, но в любом случае это их задача. ФАФР должна ставить план подготовки арбитров на, скажем, четырехлетний курс (за один год судьёй не станешь) и передать её в регионы. А регионы уже поручают своим ведущим арбитрам организовать работу по подготовке новых судей. Арбитр ЛАФ должен в межсезонье прочитать, например, 8 двухчасовых лекций для небольшой группы, человек 5. Готовить их следует от самых азов — от базовых правил и работы цепочной бригады. На следующий год они уже изучают работу арбитров в поле и сдают тесты. Третий год пусть проводит уже не местная федерация, а межрегиональная — и так дальше до всероссийских курсов. Сейчас у нас ограниченное количество людей задействовано в этом процессе, и обучение сводится к коротким интенсивам.

Второй вопрос — это включение действующих игроков в судейство. Я считаю, что мы прошли короткий и довольно полезный этап, когда игроки не судили. Сейчас я бы хотел отменить эту практику и снова дать игрокам возможность судить, но, конечно, не в своем дивизионе. Это необходимо, поскольку, с моей точки зрения, мы сейчас теряем для себя прослойку людей, которые в будущем могли бы стать квалифицированными арбитрами. Мы же понимаем, что взять человека, который никогда не играл, и научить его правилам — это одно, а бывшего игрока с опытом — совсем другое. Люди заканчивают карьеру, и мы теряем их на то драгоценное время, за которое они должны проходить практику и входить в тему. А так, когда человек заканчивает карьеру, допустим, из-за травмы, мы уже через год можем ввести его в лигу как профессионального арбитра. Еще один немаловажный факт: количество команд и игроков растет быстрее, чем количество судей. При этом нужно немало времени, чтобы научить арбитра быть арбитром. У меня перед глазами пример соккера — там, если человек играл профессионально (не обязательно в премьер-лиге), у него путь на высокий уровень куда короче. Если посмотреть арбитров НФЛ, большинство из них играло в футбол хотя бы в школе. Без этого решения мы не сможем обеспечить лигу достаточным числом квалифицированных судей.

Я не вижу никакой перспективы в том, чтобы организация развивалась за счет увеличения взносов.

— С судьями стало получше последние годы. Что с другими профессиями? Тренеры, футбольные управленцы?
— В конце этого года я составил сам для себя небольшой план с точками роста американского футбола. У себя на доске я написал 19 позиций, которыми нужно заниматься. Одна из этих позиций — это «академия американского футбола» (совершенно не принципиально, как её называть), которая готовила бы специалистов в сфере американского футбола. Это, опять же, курсовое обучение. Нам нужно создавать такую академию, где обучались бы, среди прочих, тренеры и менеджеры. Вот в соккере есть такое понятие как категория: C, B, A и PRO. Суть в том, что человек, получивший какое-то количество часов знаний в учебном центре, имеющем образовательную лицензию, получает категорию, которая помогает работать на определенной должности в команде. Например, категория C позволяет быть тренером в третьей лиге и помощником тренера во второй. Соответственно, B — тренером во второй и помощником в первой, и так далее. Каждый год люди стажируются и получают категорию. Что-то такое нужно и нам.

— Те же судьи стали появляться благодаря инициативе Платонова. А как быть с тренерами?
— Нет, такого пока что нет. Для создания такой академии нужен именно менеджер, который мог бы организовать эту работу. С теми же тренерами работать должен не один специалист, а много. Мы должны взять всех лучших специалистов, которые у нас есть, и предложить им условия, чтобы они могли работать и развивать футбол: читать лекции, проводить практические занятия и так далее. Для этого нужны ресурсы — в первую очередь, финансовые. По-хорошему, на каждую из 19 позиций в точках роста нужно по специалисту. С судейством нам действительно повезло — у Володи огромное желание, и мы получили серьезный прогресс. По другим профессиям такого желания ни у кого нет, и мы буксуем. Соответственно, нужно другое стимулирование. Финансовое.

— Где брать деньги? Бесконечно повышать взносы клубам не получится.
— Если мы перейдем к вопросу финансов, то многие думают, будто я работаю, чтобы было больше команд, больше взносов — и чтобы рос мой доход. Это ошибочное мнение. Взносы позволяют просто минимально обеспечивать мою деятельность сейчас. Я не вижу никакой перспективы в том, чтобы организация развивалась за счет их увеличения. Взносы должны, конечно, увеличиваться, чтобы обеспечивать базовый уровень турнира, который растет, но, в целом, мы должны делать из нашего передового соревнования — чемпионата ЛАФ — тот продукт, который интересен зрителям и спонсорам, мы должны зарабатывать на нем и вкладывать эти деньги в развитие футбола (содержать команды, открывать академии, строить инфраструктуру).

— То есть, это должны быть именно спонсорские деньги?
— Да, конечно.

— Ведется какая-то работа для того, чтобы их найти?
— Да, такая работа ведется в меру тех сил, которые есть у меня. Львиная доля моих сил сосредоточена на проведении чемпионата, а не на коммерческих вопросах. Если бы у меня была возможность полностью делегировать вопрос поиска спонсора и выстраивания взаимоотношений с ними, то у нас был бы уже другой результат. Но я не готов с этим спешить: мы сейчас мало чего можем показать потенциальным спонсорам. Нельзя все сделать за раз, мы должны расти не только в количестве команд, но и в количестве зрителей на трибунах, оформлении картинки, ведении коммерческой деятельности. Мы должны определиться, чего мы хотим: просто существовать и играть или расти как бизнес-проект. Первое просто и мне самому не очень интересно, потому что может затянуться в таком состоянии на десятилетия. Куда правильнее двигаться в сторону более амбициозных задач — сделать наш спорт хотя бы полупрофессиональным.

Артем Поляков презентует план развития ЛАФ на конференции ФАФР

— При этом у нас не так всё хорошо с самыми базовыми вещами. Например, большинство федераций не имеет регистраций, у московской федерации с этим проблема.
— Не совсем так. Юридически у нас зарегистрировано около 30 региональных федераций, у меня есть эти свидетельства. Совершенно другое дело — регистрация в местном министерстве спорта. Многие путают эти понятия. Чтобы юридически зарегистрировать федерацию, не нужно специального разрешения — это может сделать кто угодно. То есть, можно зарегистрировать несколько федераций одного региона: достаточно, чтобы они немного отличались названиями. И все они могут заниматься одним и тем же, хотя минюст и старается следить за тем, чтобы одинаковые структуры не регистрировать. Чаще всего, когда в каком-то регионе создается команда, мы рекомендуем регистрировать её как федерацию. Так проще общаться с местным министерством спорта, к примеру. От имени клуба общаться сложнее, поскольку задача клуба — развитие себя, а федерация может декларировать общественные задачи. Помимо юридической регистрации есть такое понятие как регистрация в местном министерстве спорта и членство в ФАФР. Очень часто эти понятия тоже путают. В чем суть регистрации в министерстве спорта? Министерство фиксирует, что федерация создана, она аккредитована заниматься развитием футбола в регионе и может претендовать на получение государственного финансирования (в некоторых регионах такое финансирование даже получается). Чтобы получить эту регистрацию, нужно подать ряд документов, одним из которых является свидетельство о членстве в Федерации американского футбола России. ФАФР выдает эти свидетельства тем, кто эти заявки подает. Делается это на отчетных конференциях раз в год — например, на ближайшей конференции у нас будут готовы вступить в федерацию Калужская, Тульская и Архангельская области и Чеченская республика. На данный момент у нас юридически зарегистрировано около 30 федераций, а вот регистрацию в местном минспорте имеют только 12: Ярославская, Нижегородская, Пермская, Карельская, Вологодская, Самарская, Липецкая, Ленинградская, Уральская, а также федерации Санкт-Петербурга, Севастополя и Татарстана. До конца года регистрацию в минспорте на местах должны пройти Мурманская, Архангельская и Калужская федерации. Это, в частности, одна из тех проблем, которые стоят перед нами в процессе получения аккредитации ФАФР, поскольку Министерство спорта РФ признает только тех членов, кто аккредитован региональным министерством. В ФАФР у нас есть Юрий Кушнир, который помогает местным федерациям такие аккредитации получить. Отвечая на вопрос по Московской федерации: у них сейчас поданы документы на аккредитацию, работа в этом направлении кипит.

— Если говорить о детском футболе: сейчас почти при каждой школе есть какой-нибудь кружок айкидо и тхэквондо. Когда появятся тренера по американскому футболу?
— Суть здесь очень простая. Почему у нас взрослый футбол развивается сейчас? Потому что есть инициативные люди. И только за счет инициативы такие моменты можно сдвинуть. Вот в «Рэбелс» Дима Иванов захотел создавать женскую и юношескую команды, и теперь у нас они есть. У нас нет инструментов для финансового стимулирования людей: не сажать же каждого тренера при школе на зарплату в ФАФР. Собственная инициатива и энтузиазм — это то, что поможет получить такого тренера при каждой школе.

— То есть, сейчас никаких школ с американский футболом, кроме московской 77-й, нет?
— Конкретно школы сейчас две — московская 77-я и школа в Луге в Ленинградской области. Первая — это ДЮСШ, а вторая — это как раз отделение при школе. Если не брать школы, то очагов развития детского юношеского американского футбола в стране всё больше и больше. Челябинск, Пермь, Самара, Ярославль… чаще всего, это команды при федерации или при взрослом клубе. Сейчас на базе Ярославской команды я прокатываю модель, которую можно будет предлагать другим региональным федерациям. Если вкратце: региональная федерация берет тренера, перед которым ставится задача собрать команду из определенного количества детей и рекомендуются конкретные шаги для достижения этой цели. И платит ему какую-то компенсацию, поскольку назвать это зарплатой, конечно, сложно.

«Ключевая вещь, ради которой мы приглашали Добрякова — это навести дисциплину на бровке»

— Давай поговорим немного о «Рэбелс». В этом году у вас получилось одержать сразу две победы, хотя в вас, по традиции, не верил никто. Что помогло?
— В первую очередь, планомерное развитие. Мы стараемся планировать надолго: ежегодно ставим себе задачи и следим, чтобы их выполнять. В 2013 году мы приняли решение выступать в чемпионате России — тогда еще не было речи о Премьер-дивизионе — и постепенно начать одерживать в нем победы. И исходя из этого строить тренировочный процесс. Последние два года мы привлекали тренера-консультанта [Василия Добрякова]. Его роль, безусловно велика, но нужно понимать, что он приезжал только на игры и занимался, так сказать, гейм-менеджментом, а готовились мы самостоятельно. В этом году у нас задача была одержать хотя бы одну победу — наш прогнозируемый уровень был примерно соответствовал любому из дивизионов, кроме Премьера: Северу, Волге. Там мы бы достойно смотрелись и, наверное, претендовали на плей-офф. Но мы решили для себя выступать в Премьере, поскольку долгосрочная цель, так или иначе — это чемпионство. Сейчас это, конечно, смешно звучит, а перед началом сезона — и подавно. Но мы показали, что можем играть в футбол и наш путь тоже имеет право на жизнь. Поэтому ответ на вопрос: планирование, понимание задач и работа, отталкиваясь от своих кадров.

— Велика роль Добрякова?
— Безусловно. Вообще, ключевая вещь, ради которой мы его приглашали — это навести дисциплину на бровке, потому что в команде все одновременно и тренеры, и игроки. У нас только координатор нападения не играет, все остальные выходят на поле. Соответственно, когда ты играешь и у тебя на поле и главный тренер, и генеральный менеджер, то неизбежно возникают конфликты. А когда игру ведет приглашенный специалист, который может и меня погасить как игрока, и других убрать с поля в нужный момент, то все реагируют иначе. При этом Василий Евгеньевич, конечно, не мог просто прийти, посмотреть и уйти, он чувствовал ответственность за свою работу. Наверное, это и его греет, что он смог сделать из такой безнадежной команды, как «Рэбелс», коллектив, способный одерживать победы в премьер-дивизионе. Он принес много своего, у нас, наконец-то, устаканился плейбук. Раньше у нас в год по два плейбука менялось, и мы особо не вникали ни в первый, ни во второй. А сейчас мы уже два года работаем по одной программе, и этот труд воплотился в результат.

— Как тот факт, что он стал тренером МЧС, повлияет на команду?
— Этот вопрос нам еще предстоит решить. Мы постараемся не терять связь и посмотрим, что можно придумать: сотрудничество нам в любом случае интересно в какой угодно форме. Пока не прояснится, мы рассчитываем на собственные силы. Не исключено, что мы еще кого-то пригласим — в таком случае это будет не российский специалист.

Алексей Поляков во время матча «Рэбелс» — «Спартанцы», 3 июля 2016. Фото: Михаил Клавиатура (First & Goal)

Артем Поляков во время матча «Рэбелс» — «Спартанцы», 3 июля 2016. Фото: Михаил Клавиатуров (First & Goal)

— Не мешает ли тебе твоя роль в «Рэбелс» делать работу в ФАФР?
— Нет, я умею в себе разделять эти вопросы. Я всю жизнь занимался спортом, и соревновательный дух во мне, конечно, живет. Я очень командный человек и скорее себе сделаю хуже, чем остальным. Думаю, что многие у меня в команде готовы это подтвердить: никаких привилегий я себе не требую. У меня получается эдакое раздвоение или даже растроение личности: я одновременно и игрок, и менеджер, и руководитель лиги. При этом на поле я только игрок и никогда не позволяю себе лишнего — кроме, разве что, спортивных эмоций.

В прошлом году, когда создавался Премьер-дивизион, нужна была пятая команда, и пришлось пожертвовать результатом «Рэбелс» — мы были обречены проиграть 8 матчей, сделали это без шансов. Можно сказать, что команда была брошена под каток. Но глобальная цель превыше: всё, что я делаю, я делаю на перспективу.

— И при этом не получается конфликта интересов?
— А разве они есть?

— Например, в этом сезоне вы сыграли больше всех домашних матчей.
— Да, был такой момент. При составлении календаря у всех команд было равное количество матчей. При этом были команды из московского региона: пять, включая «Витязь», и еще три, скажем так, отдаленные. Московским командам я сделал три домашние игры и четыре выездные, из которых половина была на выезде в ту же Москву. Понятно, что это весьма условные выезды, и выходило, что у московских команд пять игр дома и два выезда — Ярославль плюс Санкт-Петербург либо Минск. У остальных дома было четыре игры и три на выезде. Отдельно в такой схеме пришлось обговаривать «Витязь»: у них получалась вообще всего одна игра на выезде, и мы с ними договорились, что проведем их матч с «Рэбелс» в Ярославле, а мы сами сделаем два дальних выезда: в Минск и Петербург. Пришлось на этапе формирования календаря вносить в него правки вручную — особенно, с учетом того, что по итогам первой жеребьевки одна из команд попала в неравные финансовые условия с остальными. Мне кажется, что я с этой задачей в итоге очень успешно справился: нареканий по календарю не было ни у кого.

— В последние два года в «Рэбелс» появилось довольно много интересных инициатив: «Секиры», «Мятежники» — а теперь у вас еще и студенческая команда есть.
— Говоря с позиции руководителя федерации Ярославской области, есть несколько моделей развития: когда ты воспитываешь игроков для своей команды и когда ты берешь готовых игроков. В НФЛ игроков никто не воспитывает, их берут из НСАА и доводят до нужных кондиций. Если мы возьмём наш спорт, то у нас при клубах существуют детские команды, юношеские и так далее. Это другая модель. Можно для примера еще взять мадридский «Реал»: у них есть своя академия, но при этом сколько у них своих воспитанников на поле? Это в качестве примера. В случае с готовыми игроками команда минимум сил вкладывает в их подготовку на низовом уровне и берет конкретных людей под конкретные задачи. У нас по такой модели живут «Патриоты» и в целом московские команды — в те же «Спартанцы» приезжают люди из других регионов. У нас здесь свой регион и своя область ответственности. Мы должны в своем регионе воспитывать своих спортсменов — мы пока не можем позволить себе их приглашать откуда-либо. Для этого мы должны выстраивать структуру, которая позволит на вершине пирамиды собирать лучших, а не набирать людей, которые в 24-25 лет собираются познавать спорт — да хоть бы и в 18. Американский футбол такой спорт, что в него сложнее заиграть, чем в тот же соккер. Нужно быть акселератом, чтобы в 18 лет начать играть сразу в ЛАФ. Это не только наша проблема: много где люди не могут перейти из молодежного спорта во взрослый. Американская система это дает — и у нас такая же задача. Мы хотим организовать по городу (в перспективе — по области) несколько секций, которые могли бы готовить игроков для поступления в студенческую команду, а затем студенческая команда могла бы давать ресурс для взрослой. При этом она должна оставаться самостоятельной единицей. Скажем, «Мятежники» создавались для ребят, которые пришли с улицы и не могут попасть в основной состав, но мы всё равно хотим давать им игровую практику. Плюс — для тех, кто восстанавливается после травм или пропуска сезона. В целом, это команда формата 9×9, не более.

Продолжение интервью читайте завтра.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.