Если вы поверили всему, что говорят о Ричарде Шермане по телевизору, вы, наверняка, решите, что он – нахальный тип. И да, он такой. Он искренен. Он – трэштокер. Он играет жёстко и очень громко, и не собирается извиняться за это. Но это только часть Ричарда Шермана. Он также вдумчивый и проницательный, он заставляет вас думать о футболе по-другому, он открывает его для вас с новой стороны. И если его слова не могут помочь вам избавиться от предвзятых понятий о том, каким должен быть современный спортсмен, то он идёт и вместе с Робом Гронковски снимается в рекламе – внимание! – марки вяленого мяса Oberto Jerky. Чувак невероятно многогранен.
Мне просто повезло встретиться с ним и поговорить о СМИ, о драфте НФЛ и о том, что он думает о травмах в футболе.

— Я посмотрел первое Gronk & Sherm видео и нашёл его по-настоящему забавным. Как работалось с Гронком? Какие у вас отношения?

— Это было большое веселье. Мы отлично ладим друг с другом и поэтому прекрасно провели время, будучи просто самими собой. Мы правда ничего не должны были делать. Мы просто хорошо провели время, поговорили, съели по куску мяса, а нас в это время снимали. Работать с Гронком – удовольствие. Он весёлый парень и необычная индивидуальность, я уверен, вы об этом слышали. Но, если честно, мы только болтали, а они снимали клип. Хорошее было время.

— Вы говорили о знаменитом U Mad Bro?

— Нет. Мы не говорили о работе. Когда вы просто бездельничаете, вам не очень хочется говорить о работе и о том, что происходит в нашей игре. Это работа.

— Для вас, для игроков, действительно легко оставить за рамками отношений то, что происходит на поле? Если у вас возникает проблема с кем-либо на поле, насколько трудно не дать этому выйти за пределы поля?

— В большинстве случаев, то, что происходит на поле, там и остаётся. Мы можем с этим справиться. Мы – профессионалы. Вы отдаёте все силы на поле, вы стараетесь делать всё, что можете, чтобы помочь своей команде победить. Однако болельщики часто воспринимают это гораздо серьёзней нас. Вероятно даже, они воспринимают это более серьёзно, чем свою собственную работу, которая им не очень нравится.

— Ладно. Вы один из парней, которые пережили так называемое «проклятие Madden». В глубине души Вы волновались, когда увидели своё изображение на обложке? («Проклятье Madden» заключается в том, что практически со всеми спортсменами, чьи портреты использовались для оформления обложки очередного выпуска NFL Madden, в дальнейшем случались неприятности – прим. ред)

— Если честно, я даже не думал об этом. Я один из тех, который играет и позволяет судьбе решать, что будет дальше. В нашей игре травматизм равен 100 процентам, поэтому «проклятие Madden» не сильно может что-то изменить. Да я, в общем, не суеверный парень, это тоже, вероятно, помогает.

— Вы были парнем, которого выбрали далеко во второй половине драфта. Каковы ощущения футболиста, которого выбирают на драфте не в самом первом раунде? Как чувствуешь себя с этим?

— Я думаю, что вещи просто идут своим чередом. Но это время, которое однозначно разрушает нервы любого юноши, который только закончил колледж и стремится попасть в НФЛ. Он просто не имеет понятия, как и что произойдёт. Существует множество путей, множество способов, и всё, что вы можете сделать – это запастись ожиданием и надеждой, что скоро назовут ваше имя. И это неприятная часть, ибо вы действительно чувствуете себя бессильным.

— Но вот Вам сказали, что Вы будете выбраны, как это работает дальше? Вас извещают заранее? Или это падает с неба, откуда ни возьмись?

— Нет никаких предупреждений заранее. Поэтому в это время вы пытаетесь никому не давать свой номер телефона. Вы стараетесь оградиться от всех телефонных звонков, потому что единственное, что вы делаете в эти три дня – это сидите возле телефона и ждёте того самого звонка. А когда звонит телефон, и это не звонок от команды НФЛ, вы расстраиваетесь. Даже хуже. Это как раз одна из тех вещей, которые вы не можете изменить, и вам остаётся только ждать. Вам могут сказать, что некоторые команды НФЛ заинтересованы в вас, наблюдают за вами, но они могут говорить это до второго пришествия. Никто ничего не знает. Никто. Никакой Мэл Кипер, никакой Тодд Макшей. Они ничего не знают. За исключением первых нескольких выборов, которые кто-то может угадать, они ничего не знают.

— Вы расстраиваетесь, когда смотрите ESPN и слышите журналистов, рассказывающих о том, что точно знают, что происходит в раздевалке или вообще в команде, а Вы знаете, что они неправы?

— Это больше смешно, чем грустно. Да и мне на самом деле наплевать. Я смотрю на них как на тех, кто обращается к стаду овец, которые, так или иначе, всё равно будут верить чему угодно. Поэтому я просто смеюсь. Они понятия ни о чём не имеют. Каждый год они сидят здесь и говорят, кто будет задрафтован и кем, и делают вид, что владеют секретной информацией, а когда парней не выбирают и когда не происходит так, как они предсказали, они даже не посмеются с себя. Нет никакой критики. Они просто говорят: «О, мы ошиблись… ОПЯТЬ. Ладно, значит, всё произойдёт в следующем году». И люди продолжают это смотреть! Это – самая весёлая вещь в мире. В любом другом аспекте жизни, в другой профессии, если кто-то постоянно ошибается, его не назовут профессионалом… Если бы ведущий прогноза погоды продолжал предсказывать погоду неправильно, то люди перестали бы его слушать. Но здесь все продолжают слушать этих ребят!

— Да, если бы Вы вели прогноз погоды и предсказывали бы солнечную погоду каждый раз, когда идёт дождь, Вас бы давно уволили.

— (Смеётся) Точно.

— Сейчас Вы, в дополнение к образу зверя на поле, предстаёте как интеллектуал, которому нравится проникать в чужие мысли. Вам нравится говорить, и это наталкивает многих комментаторов на неверный путь. Как Вы думаете, почему многим СМИ так неудобно общаться с откровенными и умеющими говорить игроками?

— Это одна из тех вещей, над которыми я даже никогда не думал. Многие из тех парней, которые говорят о футболе, никогда не были на моём месте и не занимались профессиональным спортом. Но, с другой стороны, они профессионально занимаются своим делом, и ты думаешь, что в каких-то вещах они разбираются лучше, но когда ты видишь, что это не так, то просто стряхиваешь с себя это, как утка отряхивается от воды. В конце дня, независимо от их мнения и от того, что они говорят, я просто выхожу на поле, делаю свою работу и устраиваю шоу в меру своих способностей. Просто я считаю, что когда вы выделяетесь на фоне общей массы, люди подвергают вас остракизму. Будучи человеком со своим мнением, которое идёт вразрез с общепринятыми нормами, вы ставите людей в неудобное положение. Это разные полюса. Люди отказываются от всего, что идёт наперекор норме, так им удобней. Им легко не принимать то, что я говорю, так как это помогает им слиться с толпой.

— На самом деле кажется, что Ваш случай уникален для футбола и, в некоторой степени, для бейсбола. Обычно умными разговорами славятся баскетболисты. Есть подобная культура в футболе?

— Я не знаю. Я знаю, что это касается вообще спорта в целом. Им разрешается критиковать без последствий. Иногда это превращается в кампанию нападения. Если игрок плохо сыграл, они просто всей толпой наваливаются на него, и, конечно, им за это ничего не будет. Если у игрока есть мнение, которое выходит за рамки общепринятого, ему достанется тоже. Это только одна из вещей, которая происходит в спорте, где вы надеваете шлем. В шлеме лица не видно, поэтому тех, у кого есть индивидуальность, они стараются оставить в этом шлеме. Хотят поставить нас на место.

В этот момент появляется маленький сын Ричарда Рейден и совершенно очаровательным голоском говорит: «Привет».
Ричард смеётся: «Извините, мой сын пришёл». И, смеясь, обращается к нему: «Куда ты идёшь? Ты не можешь подняться по лестнице».

— Нет, это кажется восхитительным: быть профессиональным спортсменом и молодым отцом. Как Вы держите этот баланс?

— Всё это очень полезно. Просто тонны веселья. Но это помогает правильно смотреть на вещи. Когда парни там критикуют тебя, всё, что ты говоришь, ты просто учишься смотреть на это под определённым углом. На самом деле, сколько вообще весят их слова? Они говорят со стадом овец, поэтому напоминают пастухов. Их мнение ничего не значит. В подавляющем большинстве случаев эти комментаторы даже не занимались спортом. И все эти люди работают колумнистами или аналитиками, не имея никакого опыта в спорте. Это смешно. Везде, на всех остальных рабочих местах, аналитикам необходимы знания в том, о чём они пишут. Если вы пишете о политике, вам необходимо немного разбираться в ней, если вы пишете о судебных процессах, вы должны немного разбираться в законах. Так везде. Только не в нашей игре.

Но всё это не имеет значения, когда я прихожу домой и провожу время со своим сыном. Я возвращаюсь, улыбаюсь, играю с ним, наблюдаю, как он растёт, и это превыше всего.

— Как Вы смотрите на эти истории с Waka Flocka Flame, с которым вас перепутали? Как вы это воспринимаете?

— О, парень, это было мило. Он как-то написал мне об этом случае. Мы однажды ночью болтались в Кабо, а потом он уехал. После этого ко мне подошли какие-то люди и сказали: «О, а мы думали, что вы уехали». Это просто одно из тех событий, которые не дают соскучиться.

— Да, Вы можете вернуться туда и немного выступить, прежде чем люди поймут, что Вы – это не он.

— (смеётся) Если уж на то пошло, то мы можем пригласить его сыграть на позиции корнербека за «Сиэтл» игру или две (смеётся).

— Очевидно, что самой серьёзной историей НФЛ являются сотрясения и их последствия. Это как-то влияет на Вашу манеру игры? Эта проблема волнует Вас?

— Это не изменяет моего способа играть. Я всегда пытался делать тэклы как можно лучше и никогда не старался сбить человека, не обдумав всё как следует. Но это не меняет ни моего отношения к игре, ни моих чувств, когда я представляю своих детей, играющих в эту игру. Я чувствую, что эта игра даёт мне больше, чем забирает. Несомненно, что телу наносится определённый ущерб, и вы также понимаете все риски, связанные с игрой, но это также дисциплинирует, даёт умение работать, быть частью команды, быть надёжным, быть лидером, выходить из критических ситуаций. А это как раз те вещи, которые необходимы в жизненных ситуациях. И здесь нет ничего само собой разумеющегося. Поэтому, возможно, мой сын не будет профессиональным спортсменом, может быть, он вообще не будет заниматься спортом, но я не хотел бы ограждать его от того, что было таким великим для меня.

— Вы знамениты как один из главных трэштокеров в спорте. Расскажите о лучшей трэш-истории, которую Вам довелось услышать и лучшую, которую рассказали Вы.

— Самая смешная история, которую я когда-либо слышал, это когда один парень во время рекламной паузы схватил судью, притащил его к игроку другой команды и заставил судью сказать ему, что этот первый парень стоит гораздо больше денег, чем он, а этот второй никогда не будет даже половиной того игрока, каким является первый. И это сказал судья. Парень для этого трэша использовал судью, это я имею в виду. Потрясающе! Ничего лучше и быть не может. Поэтому я даже не хочу говорить о том, что когда-то говорил я, потому что это даже близко не будет с этим.