Этот материал о Чаке Нолле, архитекторе знаменитого «Стального Занавеса», безраздельно господствовавшем на бровке «Стилерс» 23 года, за которые они выиграли четыре Супербоула (1974-79), и вышедшем в отставку в 1991 году с балансом 209-156-1, появился на свет в июле 1980 года в журнале Sports Illustrated.

ПЕРВАЯ ЧАСТЬ

Часть вторая. Новый тип человека

В то время как остальные тренеры НФЛ упивались своей значимостью и претендовали на звание полубогов, Чак Нолл всего лишь хотел, чтоб его помнили как учителя.

11 февраля 1980 года. Мы едем к Чаку Ноллу в его дом в Сент-Клер, южном пригороде Питтсбурга. Идёт небольшой снег. Начинает темнеть, на улицах, похожих на заповедные улицы Старого Света зажигаются огни и витрины магазинов. Многие из них для хозяйственных нужд до сих пор используют тележки. До Аппер Сент-Клер из офисов стадиона «Стилерс» «Three Rivers Stadium» меньше получаса езды по главному шоссе. Но жена Нолла Мэриэнн говорит, что он любит ездить домой через город, петлять по городским улочкам. Сам Нолл утверждает, что однажды свой путь из офиса до дома проделал за пятнадцать минут.

— Это мой рекорд, — говорит он.
— А каково самое медленное достижение?
— Два с половиной часа, — говорит он. – Была снежная буря.

Некоторое время едем в тишине. Проезжаем какой-то замёрзший пруд. «О чём вы думаете, когда смотрите на него?», — спрашивает Нолл. Я рассказываю о похожем пруде возле своего дома, вспоминаю о детях, катающихся на коньках и о тумане, что висит над ним во второй половине дня…
— Вы поэт. Вы смотрите на это как поэт, — говорит Нолл. – А меня очаровывает научная сторона. Он достаточно сильно заморожен, чтобы стать куском льда, и в то же время достаточно тёплый, чтобы внутри сохранять жизнь. Чудо жизни.

Он вновь отвернулся в окно. Тяжёлый сезон, напряжение, Супербоул, по словам его друзей, оказали на него такое давление, которого он не знал за все 11 лет работы в «Стилерс» и которое, как казалось, уже не было ему знакомо и почти исчезло. Он провёл неделю в Хилтон Хэд после игры и сейчас рассказывает о том, как в один из дней, пытаясь расслабиться, играл в гольф.
— Президент клуба приехал, наблюдал за мной несколько минут, а потом положил мне руку на плечо и сказал: «Расслабься. Успокойся. Сезон закончился».

«Стилерс» одержали победу 31-19. И всё решилось только в четвёртой четверти благодаря двум длинным пасам Терри Брэдшоу на Джона Столлуорта и глубокому перехвату Джека Ламберта на том участке поля, где лайнбекеры обычно не находятся.
— Основная стратегия Чака – это заставить соперников остановить наших «бигплей-игроков», — сказал однажды Энди Расселл, бывший лайнбекер «Стилерс».

«Бигплей-игроки». Высокие номера в драфте и просто удачные выборы драфта взошли и расцвели на плодородной земле ежедневных тренировок и занятий в классных комнатах для просмотра видео и стали плодом «удачного процесса обучения», по словам самого Нолла.

— До того, как пришёл Чак, наши выборы в драфте не были так уж плохи, если мы не обменивали свою очередь на более далёкую, конечно, — говорит Дэн Руни, президент «Питтсбурга». – Проблема состояла в том, что мы избавлялись от новичков ещё до того, как у них появлялся шанс проявить себя. Вот почему для нас очень много значит терпение Чака. Вот почему он привлекает своих помощников в работу скаутов, так они посвящают себя этим парням.
— Думаю, Чак уникален в том, что он не зациклен на тренерской философии типа «победа -единственная цель», — говорит Аптон Белл, который работал директором отдела по личным делам игроков в «Кольтс» Дона Шулы. – Его тренировка, его обучение имеют единственную цель – развитие человека, воплощение и использование его потенциала. Если тренировка и обучение проходят как надо, то победа приходит сама собой как естественный побочный продукт. В нашем мире, который стремится к обезличиванию и конформизму, Чак – другой тип человека. Он не так интересен как тренер, он интересен как новый тип человека.

— Мы с Чаком начали тренировать вместе, — рассказывает бывший тренер «Окленда» Джон Мэдден. – И я думал, что он закончит тренировать раньше меня. Быть может, года четыре назад Чак сказал мне: «Джон, эта работа идеально подходит для вас. Вы будете тренером всю вашу жизнь. А я собираюсь оставить это». Его слова заставили меня задуматься: это действительно всё, что есть в жизни? Я никогда не думал об этом с такой точки зрения. А сейчас посмотрите: я закончил, а Чак всё ещё работает.

Но сколько учителей получают непосредственные и почти мгновенные результаты? Разве вы можете уйти, когда вы всё ещё продолжаете быть стипендиатом Родса? «Один кошмар меня преследовал всю жизнь – это была неподготовленная игра», — говорит Нолл. Мы поворачиваем на улицу Нолла, тихий переулок в скромном районе. Район учителя. «Я не могу точно определить это, но если я позволю страху войти в то, чем я занимаюсь, он превратится в один огромный кошмар, который помешает работе, и все вещи полетят кувырком».
Он вышел из машины и пошёл к дому. Дорожку замело снегом…

Ничего в доме Нолла не напоминает о его профессии. Никаких футбольных афиш, никаких ламп в форме футбольных шлемов, ничего… «Единственный футбольный материал, что у нас есть, лежит в чемоданах внизу, — говорит Мэриэнн. «Когда мы переехали в этом дом, он был покрашен в непонятный грязно-коричневый цвет, — улыбается сын Крис. – «Мама и папа стояли во дворе и думали, в какой цвет его перекрасить. В конце концов, они сошлись на жёлтом с чёрной отделкой. И я сказал тогда: «О, это же цвета «Стилерс». И они оба воскликнули: «О Боже, мы не подумали об этом!». Через неделю дом был покрашен в зелёный цвет».

Однажды в канун Рождества Линн Суонн, его жена и сестра, Терри Брэдшоу с женой, Джерри Маллинс с подругой (теперь женой) отправились гулять, праздновать и распевать рождественские гимны. Вечер они закончили в доме Нолла. Впервые игроки увидели дом своего тренера изнутри.

— Чак спустился вниз, — говорит Суонн. – Он был одет в простую рубашку с незастёгнутыми рукавами, простые слаксы… Он взял гитару, чтобы «обучить нас мелодиям», по его словам… Надел очки, чтобы прочитать ноты. Мы никогда и не думали, что он умеет играть. На стенах висели картины, фото дикой природы… Какая-то редкая птица сидела на гнезде. Маллинс сразу её узнал. Перед нами был не главный тренер «Питтсбург Стилерс». Таким мы не видели его никогда прежде. В этом доме нам было очень тепло… Я буду помнить этот вечер ещё 50 лет.

«Сколько раз вы бывали в доме своего босса?», — спрашивает Брэдшоу. «Тренер не может вступать в приятельские и ли дружеские отношения со своими игроками», — говорит Ламберт. – «Как вы можете дружить с парнем, а затем сказать ему: «Эй, Джек, ты отлично поработал шесть лет, а теперь я обменяю тебя»?

Разнообразие интересов Нолла всегда было проблемой для людей, которые составляли мнение о нём по цитатам и газетным заголовкам. Как может существовать такое разнообразие в таком сухом и нелюдимом человеке? «Публика не имеет права знать всё», — напоминает Нолл.
Поведение Нолла породили новую манеру письма о нём, новое клише: «Человек Эпохи Реннесанса». Этот ярлык стал любимым для тех журналистов, которые ни о чём другом не могут думать, кроме как о написании нового заголовка о нём. Иногда материалы напоминают своеобразный опрос. Он сам управляет собственным самолётом и погружается с аквалангом, любит изысканную кухню и марочное вино, барокко и камерную музыку, отлично разбирается в океанографии и биологии. Как это всё может быть? Нет ли тут белых пятен, пробелов в знаниях? Нет ли в этом саду сорняков?

— Одна вещь, написанная в газете Бостона, действительно задела меня, — говорит Крис. – Парень написал. Что чем больше он говорил с Чаком Ноллом о винах, то всё больше понимал, что Нолл не понимает различий между бургундским и просто дешёвым вином. Я просто пришёл в ярость, когда прочитал это. Я просто очень хорошо помню, что когда мне было шесть лет, мы поехали в Напа-Вэйли, бродили по виноградникам, смотрели как делают вино…

Правда:

— Я полюбил калифорнийские вина, когда работал помощником тренера в «Сан-Диего», — говорит Нолл. – Раньше мы ездили в Эскондидо, чтобы купить сухой мускат, что делала одна семья. Они привозили его туда прямо из своей винодельни и продавали по 55 центов за бутылку. У него был вкус корицы. Я вернулся туда недавно, пытался найти то место, но там уже ничего нет.

Подвал его дома заставлен винами, которые он привозил из калифорнийских поездок. Если бы вы жили в Пенсильвании, вы бы даже занялись их импортом, учитывая политику штата и его Систему Контроля за производством алкогольной продукции. Нолл предпочитает Шардонье и Каберне-Савиньон. Его коллекция – это примерно 100 бутылок, которые хранятся в специальных ячейках с постоянной температурой. Для Нолла вино – это радость, а не скучное коллекционирование. Хотя некоторые бутылки он берёжёт. Например, Chateau La Mission Haut Brion урожая 1971 года, или пара бутылок из частных коллекций Каберне-Савиньон урожая 1970 года, которые он купил за 10 долларов, а теперь их цена подскочила до 980.

Что касается кулинарии, то «у людей неправильное представление об этом, — говорит Крис. – Он не делает ничего особенного дома, потому что мама отлично готовит. Но он может взять на себя приготовление соусов. У него есть какой-то природный талант. Он мог бы затмить самого необычного повара в самом необычном ресторане. Он любит чеснок, эстрагон. Делает отличные омлеты».

— Вы можете заработать репутацию великого повара, всю жизнь совершенствуясь в приготовлении двух-трёх блюд. Просто удостоверьтесь, что каждый раз пробовать их приглашаете разных людей», — улыбается Нолл.

Он наслаждается хорошей едой и не в мизерных количествах. Как сказал Эйджей Либлинг, «любой еды, которая достойна того, чтобы её съесть, должно быть много».

Любовь Нолла к музыке уходит корнями в его молодость в Кливленде, когда он с лёгкой руки Мэриэнн стал завсегдатаем концертов Кливлендского оркестра. Этим вечером на его столике лежит пластинка «Трио Телеманна. Соната для флейты, виолончели и клавесина». Старая любовь Нолла. «Я купил её в Каламазу, в Мичигане, когда ездил туда со скаутской службой «Сан-Диего», — говорит Нолл. – «Я начал играть на флейте сам, но когда я рассказываю кому-то об этом, меня спрашивают: «О, вы играете на флейте? С какой скоростью? 33 оборота в минуту?» (На английском языке «продольная флейта» называется «recorder», так же как и «проигрыватель»).

Ещё одно из наименее известных увлечений Нолла – розы. В доме в Сан-Диего у него был огромный розарий. «Когда мы как-то вернулись в тот дом в Сан-Диего, мы увидели, что люди посрывали все розы и украсили ими игровую площадку. Ему было действительно больно», — говорит Крис.

Любовь к океанографии родилась у него во время случайной поездки с Крисом во Флориду.

— Это был такой азарт… Я действительно заболел этим, — говорит Нолл. – Я обнаружил столько жизни, которую ещё предстоит открыть и изучить. Открытия – это то, что волнует меня. Новый ресторан, остров в Карибском море – это всё стороны одного и того же явления. Люди спрашивают меня, почему я смотрю так внимательно уже просмотренные футбольные видеофильмы. А ведь просто потому, что когда я смотрю их, то каждый раз замечаю что-то новое. Вы можете смотреть одно и то же 20 раз, а потом внезапно что-то осеняет вас».

О политических взглядах Нолла говорит его сын: «У него есть твёрдые политические убеждения, но если вы собираетесь спорить с ним, вы должны твёрдо стоять на ногах, потому что он читает и следит за всем. Иногда я не соглашаюсь с ним, но не всегда буду спорить и что-то обсуждать. Несколько месяцев назад, я спросил его, кому из кандидатов он отдавал предпочтение ещё тогда. Он ответил: Коннали. Я тут же не согласился с ним. Думаю, на последних выборах он проголосовал за Картера. Ему понравилась его работа в Джорджии, то, как Картер построил свою администрацию, как сократил бюрократию. Я не думаю, что он чувствует, что Картер сумел сделать то же самое в Вашингтоне, но всё же».
-Крис сказал, что я голосовал за Картера? Я не был бы так уверен, — вмешивается Нолл. – Конечно, я не ориентирован просто на одну партию. Думаю, что люди неверно толкуют мои политические предпочтения. Политики имеют дело со словами, они становятся лидерами благодаря риторике. Это не для меня, это не мой бизнес. Но если вы хотите знать, против чего я действительно выступаю, то это – пустые обещания на долгое время вперёд.

Один тренер НФЛ сказал: «Разве то, чего добился Чак Нолл, не создало его самого?»

Прекрасный, Богом данный ум – это одно. Благосклонность учителей к пятилетнему ребёнку, пошедшему в первый класс, потому что «я не мог больше ждать» — это другое. И ещё склонность к разрушению стереотипов. Когда весь мир переключился на крупных и высоких о-тэклов, Нолл обратился к небольшим, но более быстрым парням, которые могли думать и заставить защиту соперников тяжело работать. Он хотел, чтобы его лайнбекеры были быстры и могли быстро закрывать маршруты. Вес можно было набрать и позже. Возможно на обеих позициях он видел самого себя: маленького быстрого парня, который способен думать. Тренеры-конкуренты восхищались способностью Нолла вытащить самое лучшее из сырого, неподготовленного таланта, например, из игроков чёрных школ, которые никогда серьёзно не тренировались и не сталкивались с серьёзным тренировочным процессом. И как только талант попадал в «Стилерс», не было никаких сложных кодексов поведения, ограничивающих его. В «Стилерс» всегда была открытая раздевалка. Помощники тренера были свободны говорить всё, что заблагорассудится, у игроков никогда не было строгих дресс-кодов.

— Пока парень презентабелен, для меня не имеет значения, как он одевается. Бородa, усы, стрижка – всё неважно. Помните старые фотографии? Стрижка «ёжик» означала тупого парня, который не умел ни думать, ни действовать. Всё меняется, — говорит Нолл.

Он никогда не соглашался с идеей, что на всех нужно смотреть одинаковыми глазами. «В команде 45 разных человек, каждый из них уникален. Как вы можете направлять всех по одному и тому же пути?».

— Джо Грин всегда получал специальное отношение. Было похоже, что Чак сделал для него специальный проект, — говорит бывший центр «Стилерс» Рэй Мэнсфилд. – Вы бы видели как в раздевалке он говорил с Джо голова к голове, иногда обнимая его… Но однажды он прекратил это. Он разозлился на Джо, устроил ему разнос, оштрафовал его. Всё, теперь ты самостоятелен, приятель… Это походило на птицу-мать, которая выталкивает своего птенца из гнезда. И Джо летел.

— Вы должны понять, кем был Джо, когда приехал в «Стилерс», и кем стал потом, — говорит лайнбекер Генри Расселл. – Когда он присоединился к нам, он совершенно не контролировал эмоции на поле. Это были вершины и бездны. Чак пытался учить его, что когда ты держишь себя на положительном уровне, ты достигнешь большего как игрок. И Джо превратился в лучшего защитного игрока десятилетия. Я имею в виду, что были времена, когда Джо в одиночку выигрывал игры. Последние минуты четвёртой четверти, игра равная, всё близко, вы уже не можете дышать, вы напряжены и тут Джо буквально врывается в хаддл и говорит: «Так! Мы делаем это прямо сейчас! Прямо сейчас! This play! Решающий даун!». И он делал это. Он лез через тела и добирался до мяча. Вы смотрели всё это позже на видео и не могли поверить, что это происходит. Вы говорили: «Эй, перемотай-ка назад». Понятно, что любой, у кого есть хоть немного интеллекта, понимал, что такого игрока нельзя рассматривать наравне с остальными.

Нолл-учитель всегда затмевал Нолла-новатора. «Если мне выпадало выбрать меду тренером и его стратегией и учителем, для меня не было никаких вопросов. Учитель всегда брал верх», — говорит Нолл. Но два этих начала могли и взаимодействовать, и спокойно сосуществовать. В 1974 году Нолл провёл эксперимент по усилению игры в защите: разместил левого тэкла Джо Грина далеко в стороне от центра, а правого тэкла Эрни Холмса – прямо перед центром. Такое построение было направлено на то, чтобы как можно эффективнее использовать скорость Джо Грина. Это помогло «Стилерс» достичь феноменального результата в защите в трёх играх в плей-офф, которые закончились тем, что «Стилерс» позволили «Миннесоте» набрать всего 17 ярдов на выносе в Супербоуле. Позже кто-то спросил Нолла, было ли новое изобретение в защите его фантазией, причудой. «Несмоненно, — сказал он. – Всё, что вы должны были сделать, это найти другого Джо Грина».

В игре Суперболуа против «Рэмс» нападение «Стилерс» показало три тактические новинки: пас hitch-and-go при выходе из слота, принесшая Джону Сталлуорту два невероятных приёма в четвёртой четверти; вынос Франко Харриса на 32 ярда, который завершился филд-голом (Харрис оказался в выгодной позиции, заняв место с внешней стороны от гарда) и быстрый pat-and-go снэп Терри Брэдшоу, который чисто сработал дважды и сохранил драйв для «Стилерс» в третьей четверти.

В 1978 году, когда защиты соперников обманывали и измельчали выносную игру «Стилерс», Нолл переключил передачи и открыл поледля нападения. Чёрт, почему бы и нет? У него были парни, которые в состоянии заставить работать что угодно: Брэдшоу, Суонн, Сталлуорт. И разве он не ворвался в футбол как тренер, использовавший систему «длинных розыгрышей» «Чарджерс»? Бомбить далеко, бежать далеко, почему нет?

— Но прежде всего он был учителем, — продолжает Расселл. – Вы могли видеть, как после вечерней тренировки его задерживал какой-то совсем зелёный новичок, совсем молодой, который знал, что его отчисление – дело двух-трёх дней, и говорил ему: «Тренер, у меня есть проблема с этим упражнением». И Чак посвящал ему полчаса. Думаю, что при этом он наслаждался больше, чем на любой тренировке с суперзвёздами. Он просто любит преподавать, учить.

Обратной стороной монеты был Брэдшоу. В 1971 году, втором году Брэдшоу в команде, Нолл включил в состав своего штаба первого и последнего тренера квотербеков. Это был тот самый Бэйб Парилли, его сосед по комнате в период выступлений за «Браунс». Два года спустя Парилли уволился и Чак взял его обязанности на себя. Между тем «Стилерс» наняли молодого квотербека из «Теннеси Стэйт» Джо Гиллиама, который должен был составить конкуренцию Брэдшоу и Хэнратти. Три молодых квотербека в одном клубе. Но, о Боже, какой талант был у Гиллиама!

В 1974 году, сезоне первого Супербоула «Стилерс», Гиллиам вышел на старте в первых шести играх. Он был квотербеком в тренировочном лагере во время забастовки и выглядел лучше всех, когда ветераны возвратились. Но седьмую игру он уже начал на скамейке. Он не следовал плану на игру. Брэдшоу начал следующие три игры. Затем был Хэнратти и вновь Брэдшоу. Встречи квотербеков стали просто кошмаром для Терри. Когда Брэдшоу покидал поле после перехвата, губы тренера были плотно сжаты, глаза сверкали от гнева. Брэдшоу был лишь одним из нескольких игроков «Стилерс» за 11 лет тренерской карьеры Нолла, который видел такие проявления. Так, какого чёрта не учиться быстрее? Почему, чёрт возьми?

-Было забавно наблюдать, как эти трое выходят со встреч квотербеков, — рассказывает Том Киттинг, бывший ди-тэкл «Питтсбурга». – Брэдшоу выглядел избитым, Гиллиам – безумным, а Хэнратти просто улыбался и качал головой. Я приехал из «Окленда» и я помню, что когда Мэдден кричал на Ламонику или Бланда, они отвечали ему тем же, но с Ноллом я такого не видел никогда.
Говорит Хэнратти: «Думаю, просто Чак так ужасно хотел, чтобы Терри был великим, чтобы делал как следует свою работу и положил бы конец этой ненужно суматохе на поле, что иногда терял голову. Вы видели, чтобы Шула так возился с Брайаном Гризи? Или Лэндри со Стобахом? А Терри лучше их. Когда я делал ошибку, Чак никогда не устраивал мне разнос. Возможно, он чувствовал, что это не моё. Я сто раз говорил Терри: «Пошли его к чёрту. Ты же квотербек»… Но Терри качал головой и говорил: «Нет, нет, я не могу этого сделать». Я думаю, что по сей день их отношения не улажены».

— Наши отношения изменились, — говорит Брэдшоу. – Когда я был молодым, я трепетал перед ним, перед его силой. Я чувствую, что за последние несколько лет лучше узнал его. Я вижу, что он интересуется мной как человеком, моей личной жизнью, футболом. Он очень гордится тем, чего я достиг, кем я стал. Ты с ним рядом как под увеличительным стеклом. Если он тебе улыбается, значит, ты сделал действительно что-то великое.

— Я не думаю, что он обращался со мной как подобает, но он просто не знал меня — продолжает Брэдшоу. – Я хотел очень личного, тесного контакта. Так, как со мной обращались в колледже. А у него было всё гораздо проще и легче. Как то раз он отчитал меня перед всей командой и оштрафовал на 25 долларов за то, что я пропустил трапезу перед игрой. А я был там, я разговаривал снаружи с одним из скаутов «Стилерс» и зашёл тремя минутами позже.

Это была трудная дорога, испытательный полигон. Но, я думаю, он чувствовал и знал, что я – тот, кто нужен ему, что я – тот квотербек, в котором он нуждался. Но он не собирался быть нянькой. Помню, однажды я зашёл к нему и попросил о трейде. На это он лишь сказал: «Ты однажды станешь великим квотербеком. Но для этого требуется время».

Сейчас я понял его и мы стали намного ближе. Он очень лоялен к своим игрокам и людям, которые работают у него. Он самый верный и преданный человек, которого я когда-либо встречал.

Отношения с Брэдшоу для Нолла не самая приятная вещь для обсуждения. Конечный продукт – величие Брэдшоу как игрока и спортсмена – видели все, но это был один из немногих моментов в жизни Нолла, когда его способности учителя были напряжены до последней степени. «Я всегда хотел, чтобы Терри был лидером, — говорит он. – Но вы не можете просто сказать ему «выйди и веди». Человек становится лидером, делая вещи. Проблема нашего общества в том, что много политических лидеров делают всё на словах, сотрясают воздух. Вот почему футбол так отличается от всего остального. Вы можете говорить, что хотите, но независимо от того, что вы говорите, ваши слова ничего не значат, пока вы этого не сделаете».

Той же самой философией, перенесённой в повседневную жизнь, Нолл воспитывал сына. Он хотел, чтобы Крис учился жизни, постигая вещи на практике. Подводное плавание, наблюдение за птицами очень сближали семью, дарили ей общие события. В средней школе Крис немного играл в футбол и был кикером в Род-Айленде, но затем переключился на соккер. Нолл никогда не принуждал сына заниматься футболом, никогда не убеждал его с кем-то соревноваться, но сознательно не пытался избавить его от тяжёлых жизненных ситуаций, связанных с психологическим давлением…

— Возможно, у Криса была проблема, связанная с моим имиджем успешного тренера, — говорит Нолл. – И, наверное, у него была проблема как у единственного ребёнка в семье. Когда у вас есть брат или сестра, идёт естественное соревнование, конкуренция. А когда вы один, то вынуждены невольно конкурировать с матерью или отцом. И это ставит родителя перед непростым искушением: избавить своего ребёнка от давления, защитить его. Я знаю людей, которые говорят: «Я хочу держать своих детей подальше от всяких тяжёлых ситуаций». Нет ничего хуже, чем сделать такое своему ребёнку. Вы становитесь теми людьми, которые принимают решения за него. И внезапно вы имеете перед собой недоросля, которому уже исполнилось 26, и который ни разу в жизни не решил ни одной проблемы. Мы не пытаемся держать нашего сына подальше от напряжённых ситуаций.

Говорит Крис Нолл: «Я всегда знал своего отца как… ну, в общем, как папу. Мы всегда весело проводили время, даже при том, что в доме дисциплина всегда была очень жёсткой. Думаю, что иногда я злился на его работу, на то, кем он был. Если меня в школе с кем-то знакомили, то говорили: «Это – Крис Нолл». А через пару минут: «Это сын Чака Нолла». Думаю, это одна из причин, почему я поступил в Род-Айленд, а не в Государственный Университет Пенсильвании».
— Время от времени я задавал отцу разные вопросы о футболе, но это были такие, любительские вопросы, вопросы болельщиков. У меня были трудности с осознанием того, кто мой отец. Когда я был маленький, я сердился на него, что он возвращается домой поздно ночью. В шесть часов я уже ужинал, не ждал его. Также раньше меня сильно задевало, что во время игр Дэвид Шула стоит рядом со своим отцом, в то время как я бегаю с мальчиками, подающими мячи. Я спросил у отца, почему так, и он ответил: «Потому что у Дэвида есть интерес к футболу».

— Но в прошлом году я смог в полной красе увидеть его как человека. Теперь я в состоянии оценить его дела. Вы знаете, что когда семнадцать лет назад умер муж его сестры, он взял на себя ответственность за всю их семью? Ко мне приходят друзья, смотрят на него и говорят: «Ну и дела. Он точно такой же, как и все». Я сейчас могу понять, что всю свою жизнь он разделил с семьёй, посвятил её семье. Один раз, после того как я дал послушать кому-то любимые папины пластинки, я сказал своему кузену: «Мне неудобно. Я беру его пластинки, его деньги, его вино, всё, что у него есть…». И кузен ответил: «Я думаю, он рад разделить это со всеми вами». Однажды в мой день рождения отец открыл бутылку вина 1966 года Chateau Margaux, а позже я узнал, что он был простужен и не мог его попробовать вместе со всеми. Я могу привести домой людей, он откроет любую бутылку вина, что есть в доме, кроме Private Reserve Cabernet 1970 года.

Людям, которые не общались с Ноллом продолжительное время, трудно понять и преодолеть парадоксы его поведения. Иногда он демонстрирует безграничное терпение, а в некоторых случаях он может начать движение решительно, почти безжалостно. После первого своего сезона в «Питтсбурге» он избавился от Роя Джефферсона, одной из главных звёзд команды, потому что посчитал его подрывным элементом. То же самое произошло с Престоном Пирсоном пять лет спустя. В то же время он мог отводить взгляд, когда в 1977 году корнербек Мэл Блоунт пригрозил подать на него в суд за клевету. Дело было улажено, и Блоунт до сих пор играет в Pro Bowl как один из «Стилерс». А когда Эрни Холмс на шоссе в Огайо открыл огонь из пистолета и ружья по проезжавшему рядом грузовику и полицейскому вертолёту, а потом был арестован за нападение, Нолл ездил в окружную тюрьму Махонинга в Янгстауне, чтобы выяснить, что произошло; Холмс был одним из ключевых игроков «Питтсбурга» в двух первых Супербоулах.

Люди, которые знают о неограниченной власти Нолла в «Питтсбурге», всегда удивляются тому, как открыто он ведёт дела. Когда в 1973 году к «Стилерс» присоеднился ди-тэкл Том Китинг, он никак не мог переварить тот факт, что на собраниях команды говорят обо всём: обо всех изменениях в составе, о действиях администрации, вообще обо всём… Говорит Китинг: «Чак встал и сказал: «Мы сегодня взяли такого-то и такого-то игрока сегодня. Мы думаем, что это может помочь клубу». Когда я играл в «Окленде», о таких изменениях мы узнавали из газет».

Правда, когда после забастовки 1974 года Китинг был уволен из «Стилерс», как один из деятелей профсоюза игроков, его взгляды поменялись. Теперь он говорил: «С Чаком ты либо делаешь, как он хочет, либо идёшь своей дорогой (It’s my way or the highway)».

В 1978 году журналист Джон Клейтон на страницах The Pittsburgh Press опубликовал статью, в которой рассказывал, что на предсезонных тренировках Нолл и его ассистенты привязывают подушки на новичков. Это было нарушением коллективного договора НФЛ с игроками, и обошлась «Стилерс» в три раунда драфта. «Эта история не стоила выеденного яйца», — говорил Нолл. – «Это был простой шпионаж».

— Когда я размышляю над тем инцидентом, — продолжает он. – То, вспоминаю, что даже не пытался скрывать той тренировки. Это глупое правило и в НФЛ знали о моём отношении к нему. Каждый раз, когда ваши игроки разгоняются на поле до максимальной скорости, подушки им просто необходимы для их же собственной защиты. Мои взгляды не были никакой тайной. Но статья была написана так, как будто я пытался скрыть что-то важное и сделать что-то из ряда вон выходящее. Журналист не позвонил мне, чтобы выслушать мои объяснения, он просто набрал номер ответственных работников лиги и спросил у них: «Что вы собираетесь предпринять?». Потом он позвонил Эду Гарви (главе профсоюза игроков) и задал ему тот же вопрос. Вот почему я был расстроен.

Ещё одним парадоксом было то, как Нолл подбирал себе помощников. Когда он был назначен главным тренером «Стилерс», 16 из 37 лет его жизни он уже провёл в футболе как игрок, и как тренер. Но при создании своей тренерской команды он предпочитал людей без профессионального опыта. Он чувствовал, что люди из колледжей более подходят на роль учителей, которых он искал, и их мозг будет свободен от разных систем, принятых в НФЛ. Он отклонился немного от этой идеи, когда в 1978 году нанял Ролли Дотча, который на протяжении семи лет был профессиональным помощником тренера, а Дик Хоак был его единственным ассистентом, который играл в НФЛ. Но два его тренера защиты Джордж Перльс и Вуди Виденхофер прибыли прямо из колледжей. Никто из помощников и ассистентов Чака Нолла не стал главным тренером ни в одной команде, даже в колледже. Самый большой шок был, когда Перльз со всеми своими победами в Суперболах подал заявку на вакансию главного тренера «Мичиган Стэйт» в этом году. Все были уверены, что это место у него в кармане, но ему отказали и предпочли Мадди Уотерса из «Саджино Вэйли».

— Я не знаю, в чём причина, — разводит Нолл руками. – У нас есть парни, которые готовы в любой момент возглавить любую команду. Жаль, что я не знаю, почему они ему отказали. Это неприятно.

Нолл и его помощники – это сплочённая крепкая и дружная группа. Они постоянно общаются, едят вместе, встречаются, играют в покер. У них даже есть свой собственный словарь. Например, слово «велюры» обозначает какую-то покерную комбинацию. После каждой победы в Супербоуле Нолл и его помощники с семьями отправляются в 10-дневный отпуск. Дважды они ездили на Багамы, дважды – в Акапулько. И вместе они сотворили историю.

История. Неточная наука, заслужившая презрение Чака Нолла. Начиная со второй победы в Супербоуле в 1976 году, люди спрашивали его: «Как история оценит «Стилерс»? Это действительно династия?».

— Сейчас ничего нельзя сказать, — говорит Нолл. – Это как святость. Должно пройти время, хотя бы лет десять. Эта область исторических оценок волнует меня. Это не потому, что мне не нравится история, это просто интерпретация, которая переворачивает всё. Это их путь видеть вещи, который противоречит вашей оценке и вашему взгляду на события. Помню мы пошли на вечеринку с подругой Мэриэнн и её парнем. На следующий день я услышал её рассказ об этой вечеринке как о кошмаре и ужасе, а ведь мы там тоже были! Но у неё был такой взгляд на то событие. Одно из лучших мест в биографии Авраама Линкольна Зандбурга это его Инаугурационная Речь при вступлении в должность и различные комментарии к ней, и её интерпретации. Было удивительно, сколько всего разного могут увидеть люди в одном тексте. Вы просто слышите то, что хотите услышать. То же самое в обучении. Я говорю себе: «Парень, ты сегодня провёл отличную воспитательную работу», но это ничего не стоит, если слова упали на неподготовленную почву. Преподавание, обучение и совместный опыт повторения заставляют вещи работать.

Так как же мы оценим Чака Нолла, человека и в некотором смысле, интеллектуала? Человека, который вселяет почтение в людей, что работают с ним…
Говорит Перльз: «Он просто блестящий. Я никогда не мог бы стать столь классным как он, и любой, кто думает, что сможет нанять нас, чтобы стать таким же хорошим как Чак, просто заливает».

Рассказывает Арт Руни: «Рядом с Чаком вы чувствуете себя комфортно, понимаете… Вы довольны, вы расслаблены. И тут вы говорите какие-то глупости, а потом в отчаянии думаете: «Боже, чтоб мне онеметь». Но всё в порядке… Вы знаете, что Чак всё ещё считает вас нормальным парнем. Рядом с Чаком я всегда понимаю, что должен думать, что говорю, чтобы не сморозить какую-либо глупость. Я имею в виду, что очень люблю Чака, но он иногда походит на самого строгого учителя, который когда-то был у вас в колледже».

— Время от времени мне удавалось с ним пошутить, — говорит Линн Суонн. – Но никто не может дурачиться с ним всё время. Для этого надо выбрать подходящий момент, и если вам не повезло с выбором, он просто посмотрит на вас без выражения и вы должны будете искать способ отступить.

— Чаку Ноллу, — говорит отец Бенедикт Селлерс, преподававший латинский и французский языки в Бенедиктине, в Кливленде, где Нолл Учился в средней школе, — Богом дана способность вести людей к одной победе за другой. И он был скромен, бережлив с этим даром. Но когда надо он был настоящим полководцем, ведущим бой, настоящим духовным и религиозным лидером.

Дона Шулу и Джорджа Аллена однажды попросили дать небольшие словесные автопортреты, в нескольких словах рассказать, какими они хотели бы остаться в памяти людей. Оба уделили ответам значительное время. Наконец, Дон Шула ответил:

— Справедливым. Пробующим делать вещи на высоком уровне. Никогда никому не поддающимся.

— Я хочу, чтобы меня помнили, — сказал Аллен, — как человека, который так ужасно хотел победить, что был бы согласен взамен на победу пожертвовать годом своей жизни.

Тот же самый вопрос недавно задали Ноллу. Он улыбнулся. Опять интерпретация событий. Опять история.
— Учителем, — сказал он. – Человеком, который мог приспособиться к постоянно меняющемуся миру. Человек, который мог приспособиться к ситуации. Но больше всего – учителем. Пусть меня запомнят как учителя.